Коллеги уже часа полтора как парились на своих рабочих местах, когда я вбежала в офис. Работаю здесь уже больше года, и меня все более-менее устраивает. Я – главред журнала «Большие перемены». Вообще-то должность моя довольно условная. Издает его крупная медиакомпания и т.д. и т.п. Не буду утомлять, разъясняя всю несуразную структуру нашего конвейера. Не это главное. Ребята в редакции зубастые, энергичные. Я их, правда, порядком распустила, но в разумных пределах. То есть, главное мое требование – чтобы все было по-моему. Без вариантов. Только и всего. И мне почему-то кажется, если что – на них можно положиться.

Все было бы неплохо, однако недавно произошло нечто, нарушившее устоявшийся порядок. За кордон свалил гендиректор нашей богадельни и неделю назад, ну да, в прошлый четверг, навестивший по этому случаю офис президент вызвал меня на ковер. Во всяком случае, я так думала, потому что в то утро, по обыкновению, заметно припозднилась.

Вопреки моим опасениям, Вячеслав Иванович Погодин смотрел доброжелательно, хотя и с каким-то непонятным сомнением. Точно трусливый пассажир, поднимающийся на борт ТУ-154 образца 1968 года. Он (Вячеслав Иванович, а не трусливый пассажир), если вам интересно, мужчина не слишком высокий, не худой, но и полным его не назовешь. Черноволосый – с легкой проседью, черноглазый, можно даже сказать – интересный, к тому же – верх элегантности. Словом, завидный мужик. Заговорил Погодин приятным голосом, почти ласково:

– Елена Сергеевна, я хотел бы обсудить с вами перспективы компании.

Это меня несколько ошарашило, но я держала лицо.

– Вы должны знать, я о вас самого высокого мнения. Вы – человек творческий, отлично ладите с людьми, – он сделал паузу, которая, должно быть, позволяла мне справиться со смущением. – Да. Как ни странно, мы до сих пор не определились, кто займет появившуюся вакансию, у самого руля, я хочу сказать … Я думал о вас.

До этого разговора мы виделись раза четыре, мне казалось тогда, что он вообще меня не заметил. Обычное дело: за длинным столом – куча народа, обсуждались дела, принимались судьбоносные решения, я тоже рапортовала о чем-то своем. Но оказывается, президент компании имеет обо мне «мнение», и оно – высокое. В общем, такой неожиданный поворот удивил меня и напугал до смерти. Я вполне достойная, почтенная женщина, действительно неплохой, полагаю, профессионал. Но если кому-то не очевидно, что превыше всего на свете я ценю личный комфорт, думаю о доме даже в самые горячие рабочие часы, начиная с воскресенья – мечтаю о вечере пятницы, и ни за что не пожертвую ради карьеры ни минутой сверх того, что позволяет прилично содержать дом-семью, то… как это объяснить? Кроме того, Богу одному известно, сколько изобретательности я вкладываю в маскировку своей необъятной, уютной, пушистой, мяукающей природной лени. Гендиректор! Даже в самом страшном кошмаре такое не привидится!

Я прилично улыбнулась. То есть не как обычно, а учтиво – как полагается в официальной ситуации:

– Не знаю, что и сказать, Вячеслав Иванович. Я благодарна, конечно. Но уверена, что это место не для меня.

– Полагаете? – он внимательно изучал меня сквозь тонкие стекла очень дорогих очков.

– Уверена, – мягко повторила я.

– И в чем причина такой уверенности?

– Буду откровенна. – Он кивнул, – Видите ли, я хоть ночевать могу на работе, когда цейтнот или идет крупный проект, но как норма меня такой режим не привлекает. Да и людьми я не очень руковожу, скорее, мы просто работаем вместе. Не знаю, получается ли у меня все внятно объяснить, но позвольте ограничиться благодарностью за ваше предложение и… все.

– Мне говорили, что вы – довольно своеобразный… сотрудник. – Он встал, обошел стол и уселся рядом со мной на один из стульев для посетителей, – Говорят, долго спите по утрам, но потом все успеваете, притом в лучшем виде. – Взгляд владельца компании заметно оживился. – Уходя, гендиректор особо упомянул это обстоятельство, и просил вас не терроризировать. Что касается руководства, то вы скорее организатор. А это, возможно, гораздо более ценно. Но..

Зря я, наверное, про «ночевать» приплела. Теперь он смотрел на меня с нескрываемым интересом.

– Но боюсь, что я вас понимаю. Не в том смысле боюсь, что считаю вашу позицию нежелательной, а потому что вряд ли сумею вас уговорить. Сам стараюсь не сводить всю жизнь к сугубо деловой деятельности. А у вас, конечно, муж, дети. – Последняя фраза не была вопросом, но смотрел он вопросительно, и я не удержалась:

– У меня один сын.

– А муж?

– Нет. – И сразу почувствовала себя неуютно. Каким образом мы съехали в эту степь? И гадать не надо – моя вина. Не в первый раз так получается – не могу держать паузу, а язык – за зубами. Вернее, могу, давно уже научилась, я ведь не дура. Просто в нужный момент забываю. Я заерзала и попыталась встать. Тут он тоже поднялся, но при этом завладел моей рукой, теперь его лицо освещала широкая улыбка:

– Ладно, думаю, придется смириться с вашим решением. Но насчет того, кому все-таки доверить «руль», нам стоит обсудить. Чтобы все уладилось к всеобщему удовольствию. И чтобы ваше влияние на дела не ограничивалось рамками одного журнала. Давайте встретимся сегодня после работы и побеседуем в спокойной обстановке?

Ну конечно, как же!

– Мне очень жаль, но никак не могу, Вячеслав Иванович.

Искры вдохновения удивленно померкли в его глазах, на лице появилась растерянность, и меня это разозлило. Я попыталась вложить в свою улыбку все значения, позволяющие мужчине с честью пережить фиаско, хотя не припомню, чтобы когда-нибудь это помогло:

– У меня на сегодня назначена встреча, которую нельзя отменить, – тупо произнесла я, пожав плечами. Никакого сожаления. Душить в корне.

– Ну что ж, – недоумение превалировало в выражении его лица, хотя черты уже начали застывать, – очень жаль, потому как время не терпит. – Он отпустил мою руку и отступил, все еще недоверчиво заглядывая в глаза.

Это было в четверг.

Конечно, имело смысл на следующей неделе хотя бы приходить вовремя, демонстрировать служебное рвение. Но – нет. Да, вот еще. Позавчера мне позвонила секретарь президента и сообщила, что если у меня есть вопросы, то я могу зайти к нему до конца дня.