— А ну-ка еще! Еще один прыжочек!

И он снова поднимался на вышку, падал вниз головой, а потом фыркал еще сильнее. Они играли, как малыши.

Отдыхая на воде, Анжела ложилась на спину, раскидывала руки крестом и закрывала глаза. Потом говорила, что, покачиваясь на волнах в такой позе, она постепенно теряет ощущение верха и низа и ей начинает казаться, что она плывет в космическом пространстве, падая и падая между планетами и солнцами.

— Так можно и утонуть, — заметил Чамхаб.

— Не исключено. Но я улавливаю момент, открываю глаза, и все проходит. А у тебя бывало такое чувство в космосе?

Чамхаб задумался.

— Когда сидел за пультом, бывало. Сольешься с кораблем в единое целое, ощутишь его гигантское металлическое тело как свое собственное… Кнопка, на которую лег палец, соединяет твою нервную систему с электронными нервами агрегатов, и их можно почувствовать, как свои внутренние органы. Забавно?

— Было бы забавно, если бы не так страшно: человек срастается с машиной.

— Страх этот преувеличен. Человек всегда остается человеком.

— Будем надеяться.

Ужинать в кафе Анжела не захотела и пригласила к себе. Он, конечно, был очень рад и этого не скрывал. Перспектива интимной обстановки вызывала в нем пьянящее томление.

Анжелины родители жили в небольшой, скромно обставленной квартире на втором этаже. Стол накрыли на веранде, на которую заглядывали молодые клены, — при электрическом свете листва их казалась еще зеленее. «Космический сирота», как и следовало ожидать, оказался в центре внимания. Особенно предупредительна была Анжелина мать — еще не старая, разговорчивая, с добрым лицом. Отец, оператор автоматической подземной обувной фабрики, неторопливый в суждениях, сдержанный, был суховат. Но по тому, как он смотрел на Чамхаба, можно было заключить, что и он относится к космонавту уважительно и тепло.

Чамхабу приятно было в их обществе, но, честно говоря, когда ужин кончился, он был рад, что наконец остается наедине со своей суженой. Он любил Анжелу до самозабвения, и посидеть с ней рядом, взяв ее руку в свою, было для него истинным блаженством. Звучала нежная мелодия — да разве он слушал! Сидел как завороженный, забыв обо всем.

— Так что же ты решил? — напомнила Анжела.

— Завтра поженимся, — наставительно произнес Чамхаб. Так больше нельзя…

— Я не об этом, — засмеялась Анжела. — Электронного паука забыл?

— А… — Он словно очнулся от сна. — Паука? Как ты скажешь, так и сделаю.

Она нежно погладила его белокурую голову.

— Мне кажется, что это даже интересно.

— Может быть, и интересно. — Чамхаб виновато улыбнулся. Мозг человека — это своеобразный космос. Но я думаю… Я добьюсь… Мы еще туда полетим! Ну что ж, решено: завтра пойду. Только… только обещай мне, что сразу после этого мы поженимся… не откладывая. Хорошо?

— А как же, глупенький! — и Анжела игриво коснулась кончика его носа своим.

Он хотел ее поцеловать, но она успела отстраниться. И зарделась.

— Ой, что ты! Пожалуйста, не надо. Успокойся.

Чамхаб встал, прошелся по комнате, сунув руки в карманы брюк. Девушка испуганно смотрела на него и просила успокоиться.

— Разве можно быть спокойным рядом с тобой? — Ему захотелось схватить ее и поносить на руках.

— А сколько продолжается эта процедура? — спросила она, выходя на веранду.

— Какая? — вздрогнул Чамхаб. — А… не знаю.

Постояли немного на веранде, прислушиваясь к шелесту листвы.

— Ну хорошо, — нарушила молчание Анжела. — Я туда позвоню. И обязательно встречу, когда выйдешь.

Неожиданно обхватив ее голову ладонями, он поцеловал ее в губы.

После гипнотического сеанса Чамхабу надели на голову действительно похожий на паука мнемоскоп. Полулежа в специально приспособленной кровати, космонавт снова переживал все последнее путешествие. Память разворачивала перед ним удивительно четкие картины — все было как наяву. Хотя и не совсем: разные пережитые сцены и ситуации появлялись одновременно. В короткое мгновенье проходили ярко освещенные события целого дня, а то и целого месяца — в зависимости от того, какова была насыщенность фактами. Полет «Энея» длился почти десять лет, а электронный паук снимал отпечатки памяти всего за несколько часов. Правда, мнемоскоп старательно просеивал полученную информацию, и на магнитную катушку оседало только самое существенное.

Чамхаб, естественно, всего этого не ощущал. Как только аппарат был включен, он сразу же осознал себя на космическом корабле. Сидел за пультом управления и не отрываясь смотрел на матовый экран.

Далекое чужое солнце уже демонстрировало свой диск. В его лучах можно было заметить отдельные пылинки — семья планет. С каждым днем и солнце, и планеты увеличиваются, растут.

Астрофизик Ив показывает фотографии системы, сделанные через разные фильтры, сообщает параметры, дает характеристики: