Я прочла всего Хемингуэя и почти всего Воннегута (кое-что просто не удалось достать), переслушала концерты его любимых ансамблей и пересмотрела любимые фильмы. Короче, постепенно пропустила через себя значительную часть его жизни.

Был соблазн заглянуть и глубже, но в этом мне мог помочь только Микеле, а он молчал как рыба об лед.

Так или иначе, я бродила по тем местам, где любил бывать Игореша. Знаете, на что это походило? Словно я вдруг вспомнила, кем была раньше, и даже опять превратилась в то, чем была раньше: как я тогда жила, чем увлекалась и кого ??????.????????… нынешнюю себя.

Сейчас, облачившись в шкуру Киселя, я смаковала это чувство. Подолгу разгуливала у собственного подъезда, пытаясь представить, о чем он думал, глядя на мои окна.

Микеле усердно искал Завадского. А вдруг выяснится, что и Завадский меня ??????…?????-?????… Если бы он меня и в самом деле любил, разве громыхала бы бочка с мазутом?

Впрочем, я уже не была уверена, что бочка гремит именно по Завадскому. А может, по Киселю? По ком гремит теперь эта чертова бочка с мазутом?

Я сходила в областную больницу и постояла у изголовья Игореши. Кривляясь при этом на манер обезьяны в попытке сдержать слезы. Перед глазами возникала навязчивая картина: как долгими вечерами он бродит у моего подъезда, наблюдая за мной и Микеле, и разрывается между желанием объясниться и этим дурацким, необъяснимым – во всяком случае, для меня – страхом. На соседней кровати -

Борис, а вообще в палате лежит человек пятнадцать, и все – жертвы Микеле. К некоторым подключены электрические приборы с осциллографами и пляшущими по бумаге самописцами. Между приборами бродит парень лет тридцати – совершенно лысый. Именно лысый, а не бритый. Лысина прямо-таки сияет в люминесцентном свете. О каждом из здесь лежащих я могла бы рассказать куда больше, чем этот лысый, и даже больше, чем самые близкие их родственники.

Кстати, о родственниках. Когда я только шла к палате, мне повстречалась жена

Бориса Ксения. А теперь, уходя, я неожиданно столкнулась с отцом Игореши. За руку он держал Виточку.

Я наклонилась и что-то ласково ей прошептала. Неожиданно она цапнула меня ногтями по носу. И тут же получила нагоняй от дедушки. Из носа у меня пошла кровь. Что ж, дети интуитивно чувствуют, кто повинен в их бедах.

Доктор философии извинился в довольно фамильярной форме и протянул мне бумажный носовой платок.

– Кто у вас здесь? – поинтересовался он.

Я пробормотала что-то невнятное. Кто-кто! Конь в пальто!

И, словно угорелая, рванула прочь.

Налетела на какого-то жирного мужика в коридоре. Тот начал громко ругаться матом. Фас! – мысленно обратилась я к Микеле.

Я шла по улице, вертела головой направо и налево, бросая бешеные взгляды на окружающих, и беспрерывно повторяла: фас! фас! фас! фас!..

– Это вам! – из-за двери показалась расплывшаяся в улыбке морда парня. – С днем рождения! ???-???????????????… Я вздрогнула, кровь отхлынула у меня от лица. В руках ????????????… цветы с болота. Те самые. Вернее, такие же точно.

Парень торопливо сунул их мне в руку, пробормотал что-то насчет службы быта и побежал вниз.

– Эй! – ошарашено крикнула я.

– За все уплачено. – Этого болвана и след простыл.

Я покрутила в руках цветы. Где же я видела парня? И главное -?????????????…

Господи! Но что все это значит? Неужели Кисель оказался таким предусмотрительным и заранее договорился со службой быта? А еще он должен был заплатить селекционеру за этот букет. Конечно, он мог знать, когда у меня день ????????,??…

Я пошла поставить цветы в кувшин. И тут заметила маленькую записку. Схватила ???… цветы посыпались из рук на пол. В записке была всего одна фраза:

И подпись:

Я села на пол рядом с цветами. ТЕБЯ не стало, но ТЫ знаешь о том, что ТЕБЯ не стало? И даже сумел каким-то образом связаться со службой быта? И наконец, что это за загадочные цветы?

Я мысленно унеслась к Киселю в палату и тут же вспомнила, где встречала того парня. Лысый! Который блуждал в больнице среди осциллографов и самописцев!

Просто сейчас на нем была кепка, и это сбило меня с толку.

Но как им удалось наладить контакт, с помощью этих самописцев, что ли?