Хозяйка усадила гостью на диван, где только что ерзала горестная Ленка, метнулась в кухню и торопливо приложила к векам салфетку. Потом сноровисто заварила чай, распаковала дежурную коробку шоколадного ассорти, жестянку датского печенья и отнесла угощенье в гостиную. Привычные действия наконец-то успокоили. Можно было сосредоточиться на предстоящей беседе, которая началась обыкновенно.

– Спасибо, но не стоило беспокоиться, я забежала на один вопрос – ответ. Извините за вторжение, Алла Константиновна, но я не рискнула бы звонить и договариваться о визите, даже если бы у меня был ваш телефон. По трем номерам меня уже довольно далеко послали. Сказали, что не знали Аню Тимофееву, не знают и знать не хотят. И я решила, что встреча лицом к лицу предпочтительнее. Нахально, да. Но вы – последний мой шанс.

– Лера, не волнуйтесь, пейте чай, ешьте сладости. Знаете, когда-то ваша бабушка впервые угостила меня орешками с английским кремом. Молоко, желтки, сахар. У нас дома такого печенья не делали, это было настоящее открытие. Подавали же уникально щедро, за всю мою жизнь ни у кого больше не встретила. Испеченные золотистые скорлупки лежали в одной вазочке, а крем в другой. Берешь его ложкой, кладешь в половинку. Сначала понемногу, культурненько. А потом обалдеваешь от вкуса и забываешься, и с горкой… Вы не торопитесь, не пытайтесь уложиться в десять секунд.

– Да, да, приятно слышать. Обращайтесь ко мне на «ты», пожалуйста. Я бестолково говорю. В мамином блокноте записаны координаты десятка сокурсниц – телефонные номера и один адрес. Ваш.

– Верно, когда она записывала, мы только что сюда переехали, у нас еще не было домашнего телефона. Стояли на очереди и пользовались уличным автоматом… Даже не верится. Телефон провели, когда я закончила институт. Но нас с Аней к тому времени судьба уже развела. Кстати, вы… ты уверена, что «посылали» сокурсницы? Люди все эти годы перемещались по городу, по миру. А если и оставались на месте, сами номера, бывало, изменялись. Теперь они могут принадлежать другим квартирам.

– Я как-то об этом не подумала. Выходит, мне с вами очень повезло. И спасибо, что вспомнили маму. А то женщина, которая выходила от вас…

– Эта женщина измотана семейными проблемами, – опередила нелестное высказывание Алла Константиновна. И жестко продолжила: – Но именно она в девяносто четвертом обзвонила наш курс, чтобы собрать деньги на похороны Ани. И чтобы твоим родственникам первое время было на что тебя кормить. А зарплату тогда всем задерживали, и ее, мизерной, ни на что не хватало. Пришлось брать количеством тех, кто мог дать хоть рубль. Лена за два вечера после работы объехала на метро весь город. А ведь они с Аней были едва знакомы. Да еще, как видишь, забыла о своем подвиге. Не об Ане, а о том, что сделала, понимаешь? Другую, как говорится, разбуди среди ночи, и она перечислит все свои благодеяния. И всех, кого облагодетельствовала, поименно и пофамильно. Это я не в укор. Это совет – никогда не торопись с выводами. То, что ты выслушала, неприятно. Но в жизни пригодится.

Лера потупилась. Ее будто отчитали в учительской за то, что ябедничала, хотя она всего лишь ставила в известность и звала на помощь. Или отругали в медицинском кабинете за то, что ела немытые фрукты, следовательно, живот заболел правильно, сама виновата. Вертелись в голове слова «жестокость» и «бестактность». Хотелось быстро, не поднимая глаз, уйти. Нет, оправдаться и гордо удалиться. Она ведь по-своему вознаграждала Аллу Константиновну за долгую память об орешках. Сама бабушку не помнила, но мама в детстве тоже две вазочки ставила. У них, оказывается, была замечательная семейная традиция! Так хорошо стало на душе. Вот и противопоставила добрую женщину всем остальным. Неудачно, как выяснилось. Но девочкой она была стойкой и целеустремленной. Разве мало ее не понимали и обижали? Все в своем праве. И ей не возбранялось объясниться, прежде чем зареветь и сбежать.

– Урок полезный, – глухо сказала она. – Но согласитесь, я и предположить не могла такого.

Хозяйка уставилась на нее с явным интересом. Подумала: «Умна не по возрасту. Пришла спросить о матери и отступать не намерена, хоть что с ней делай. Молодчина». Ответила мягко:

– Соглашусь. Знаешь, мы с Аней не виделись после института лет десять. И вдруг ко мне врывается Лена, то есть Елена Алексеевна, и говорит, что столкнулась с Тимофеевой на улице, что была у нее дома. Ну и описала все – болезнь, м-м-м… нужду… Вызвалась поговорить со своими друзьями в онкодиспансере, чтобы положили. А потом собрать денег. Я готова была помочь, ждала ее звонка. Через неделю, нет, меньше, она приехала – зеленая, в слезах – мы опоздали, Аня умерла. У меня тогда сын болел пневмонией, оставить было не с кем. И она одна все сделала. Давай именно эту тему оставим. Даже мне невыносимо. А уж каково тебе – и представить страшно.

Настала очередь Леры удивляться: «Запредел! Она понимала, что делает мне больно. Как можно заговорить о деньгах на похороны в таком тоне и через минуту прямо-таки сострадать? Сознательно, все сознательно!» Алла Константиновна ее «круглых глаз» не заметила. Она уже давно была безжалостно отравлена профессией, от которой не существует противоядия. Показалось, что девочка инфантильна, винит в сиротстве весь мир, злится на любого, кто невольно ранил. А это – причина всех грядущих болезней. Жалость к себе и недоверие к людям ослабляют иммунитет. И доктор автоматически начала лечить ее горькой правдой. Убедилась, что лекарство без надобности, стала обращаться, как со здоровой. Подлила чайку, улыбнулась в ожидании следующей фразы. Растерянной Лере пришлось соответствовать:

– Не собиралась расстраивать вас, не хотела отнимать много времени. Я сжилась с этим, Алла Константиновна. Привыкла думать, что мама отмаялась. Смерть была избавлением от таких мук, что ее впору было звать и торопить, а не проклинать. Теперь наоборот, любое упоминание о прошлом, чья-то сопричастность веселят, как ни дико это звучит. И я очень прошу вас ответить честно… Если вы в курсе… Десять лет с мамой не виделись после института, но вдруг какие-то слухи доходили, сплетни… В общем, вы не знаете, кто мой папа?