– А это используй в качестве полотенца, - он сунул мне в руки полосатый оранжевый кусок шелка. Шарф Сьержа.

Слов у меня не было. Я склонил голову и прочел предсмертную молитву, хотя и не верил больше в силу молитв.

В комнате было шумно от разговоров и звона посуды. Но я едва замечал шум, пока шел в другой конец стола за сосудом с горячей водой, в котором плавали розовые лепестки. Маги создавали в воздухе огненные кольца и гирлянды цветов, а я наливал воду в маленькую фарфоровую чашечку для первого из Дома Мезраха. Я не смотрел на него, но чувствовал на себе его взгляд, пока подносил ему чашку. Он был полон недоумения. Раб-мужчина, молодость которого осталась далеко позади, подносит ему воду для омовения. Две испачканных жиром руки погрузились в чашку, он начал тереть их друг о друга, потом замер. Он заметил клеймо на моем лице. Я стоял теперь прямо перед ним. Его руки дрожали, когда он вынул их из воды. Я выплеснул грязную воду в специальный сосуд и протянул ему кусок шелка. Похожий на рычание возглас вырвался из его груди, когда я коснулся его рук шарфом. Он сжал кулаки. Я ожидал удара, но он не ударил меня. Не смог. Слава дерзийским традициям. Потом я перешел к следующему гостю.

Четверо из них вырвали у меня шарф, а я стоял перед ними коленопреклоненный, ожидая с протянутыми руками, когда они вернут его мне. Трое из них едва не переломали мне пальцы. Еще трое хватали меня за ухо и поворачивали мою голову, чтобы лучше рассмотреть клеймо. Оставшиеся семь вовсе отказались омывать руки. Это выглядело несколько странно, но все-таки не нарушало этикет. Никто из них не убил меня. Никто не нарушил законов гостеприимства. Они знали, что сами виноваты. Они потеряли бдительность, когда поддались сладким речам толстяка Фендуляра. Возможно, они признали, что Вейни и впрямь был гадкий и глупый мальчишка, и не стоил того, чтобы ссориться из-за него с наследным принцем или эмиссаром келидцев. Им некого было винить, кроме себя.

К принцу и его келидскому гостю я подошел в конце. Таковы были традиции.

Я с трудом заставил себя снова прикоснуться к изящным пальцам келидца, но, по крайней мере, я мог не смотреть на него. Потом я омывал руки Александра. Он поднял мою голову и хитро улыбнулся мне, словно я был его соучастником, а не тупым орудием.

– Отлично, Сейонн. Разве дерзийцы не самый учтивый народ?

– Да, господин, - прошептал я.

– Ты можешь идти. Никто из моих гостей не пожелал тебя.

Я коснулся головой пола и вышел. Потом я долго блуждал по дворцу, прежде чем выбрался из него. И меня стошнило, едва я вышел в холодный ночной воздух.

Глава 5

В эту ночь я не смог заснуть. Я испробовал все известные мне способы, но никогда еще холод не казался мне таким мертвящим, а от тьмы не веяло таким ужасом. Открывал ли я глаза, закрывал ли их, я непрестанно видел перед собой ледяные голубые глаза келидца, и темнота моего подвала обернулась мраком безумия. Я забивался в угол, я метался от стенки к стенке до тех пор, пока у меня не задрожали колени и я не смог больше сделать не шага. Я изо всех сил старался не думать, не вспоминать, не видеть. Я уставился в потолок, и глядел в него до тех пор, пока не заметил золотую нить, обрамляющую ведущий в подвал люк, и я схватился за эту нить, как тонущий хватается за соломинку. Я сумел убедить себя, что шаги и голоса, которые я слышу у себя над головой, принадлежат людям, людям, у которых есть душа, чьи глаза не похожи на глаза демона. И когда шаги и голоса затихли, и золотая нить померкла, я застонал и закрыл лицо руками.

Только не неделю, Дурган. Не пять и даже не три дня. Если ты человек, надсмотрщик, не держи меня одного долго, а не то, когда ты в следующий раз отопрешь дверь, ты найдешь здесь жалкого безумца.

Вдруг демон вселится в меня, чтобы питаться моим гневом, который копился во мне, долгое время не находя выхода? Я убеждал себя, что этого не может быть. Не в обычаях демона соединять новую телесную оболочку с той, что ему уже удалось захватить в другое время и в другом месте. Но и это здравое рассуждение ничуть не помогло, когда я, голый, сидел скорчившись в темноте и безуспешно пытался заставить себя спать.

Человек может вынести гораздо больше, чем предполагает. На второй день я уже спал, хотя и не так безмятежно. Мне трижды приносили пищу и воду, из чего я заключил, что со дня торжественного обеда прошло три дня, когда Дурган спустил мне лестницу. И хотя я уже овладел своими чувствами, я взлетел вверх по лестнице прежде, чем она коснулась пола.

Надсмотрщик с любопытством оглядел меня, когда я, дрожа, опустился на свежую солому, расстеленную на полу дома. Было раннее утро.

– Что, последние дни дались не так просто, как раньше? Я слышал, как ты стонал.

– Да нет, пустяки, - помещение для рабов было не самым тихим местом для ночного отдыха. У большинства рабов были причины видеть во сне кошмары, у меня их тоже было предостаточно. Однако за малейшими проявлениями безумия тщательно следили. Сумасшедшие рабы опасны. Они немедленно исчезали, и никто не знал, куда.

– Подготовься. Сегодня ты пойдешь в Главный Зал для аудиенций. Рядом с креслом принца будет стоять стол. Ты сядешь за этот стол и подготовишь все для письма. Бумагу, чернила и все остальное возьмешь у третьего управляющего. Вопросы есть?

Я спросил, где мне найти третьего управляющего, и что мне придется писать в этом огромном зале.

– Сегодня первый день Дар Хегеда. Будут письма, указы, приговоры и распоряжения.

– Рабам часто доверяют такую работу?

Дурган наклонил голову набок и посмотрел куда-то вдаль.

– Не часто. Вообще никогда. Я слышал, - он уставился на мою левую щеку, - что, скорее всего, его высочество хочет иметь под рукой живое напоминание о последних событиях, когда начнут приходить лорды, - Дурган понял, что проболтался, и покраснел. Ему следовало подумать, прежде чем отвечать мне. Я ведь просто задал вслух вопрос, который не давал покоя ему самому.