Дверь открылась. Таубе убрал кольцо в карман и шагнул в сторону, уступая дорогу. Вошел унтер-офицер, щелкнул каблуками и доложил, что по приказу майора Мольке доставил арестованного Ференца Дербиро.

— Введите, — кивнув, распорядился Деак. — Асами подождите за дверью. Вы тоже можете идти, — сказал он Таубе.

Он пристально оглядел стоявшего перед ним высокого плечистого мужчину лет сорока, заросшего многодневной щетиной, со следами пыток на лице. «Так вот ты каков, Фери Дербиро, лучший ближайший друг моего дорогого брата Лаци!»

Деак принялся негромко насвистывать «Уже пропели петухи» и с удивлением отметил, что Дербиро никак не отреагировал на эту мелодию. А ведь в свое время в подпольной группе Геде эта песня была паролем. Или, может быть, он, Деак, что-нибудь путает?

Мужчина сел. На его бледном лице темными пятнами выделялись следы недавних побоев, взгляд был устремлен на одну точку в противоположной стене. Деак взял со стола документы, перелистал их, затем неслышными шагами обошел вокруг неподвижно сидящего арестованного и внимательно оглядел его со всех сторон.

В эти минуты майор Мольке напряженно ожидал начала допроса, сидя у аппарата подслушивания. Улыбнувшись, он подмигнул лейтенанту Таубе и едва слышно прошептал:

— Сия тишина кажется мне подозрительной, лейтенант.

Стальная струна магнитофона беззвучно перематывалась с одной катушки на другую, но пока она зафиксировала лишь мелодичное посвистывание Деака. Мольке закурил сигарету и, едва скрывая волнение, ждал развития событий. В конце концов магнитофон проиграл следующий записанный диалог.

Деак. Я изучил ваши материалы, Дербиро. Когда вас задержали?

Дербиро. Двадцать четвертого.

Деак. И так долго вы запираетесь? Конечно, вы имеете на это право… Послушайте, я открою вам один секрет. Я не умею допрашивать. Понятия не имею, как вести перекрестный допрос и все такое. И еще: я не люблю применения силы. Так что вас я тоже не трону. Знаю: вы коммунист, фанатик идеи. А я уважаю людей, которые за свои убеждения готовы на все. В данном случае — и на смерть. Хотя знаю, что это нелегко. И я хотел бы обратиться к вашему здравому смыслу.

Дербиро. Что вы имеете в виду, господин прапорщик?

Деак. Я скажу вам это позднее. А для начала я хотел бы задать вам несколько вопросов. Вы перешли на нелегальное положение весной тридцать восьмого?

Дербиро. Да.

Деак. А до того вы работали в типографии «Атенеум»?

Дербиро. Да, я был наборщиком.

Деак. Мой старший брат тоже там работал. Он был механиком.

Дербиро. Как его звать?

Деак. Ласло Деак.

Дербиро. Я хорошо его знал. Нас вместе судили. Дважды: в 38-м и 42-м. Вместе на фронт отправили.

Деак. Там мой брат и погиб.

Дербиро. Многие погибли.

Деак. Вам известны какие-либо подробности смерти моего брата?

Дербиро. Мы хотели бежать. Кто-то выдал. Тогда нас загнали на минное поле. Одна мина взорвалась.

Деак. Может, так и лучше, чем быть повешенным. Вы не знаете, что стало с его стихами? Я слышал, он и там продолжал писать.

Дербиро. Продолжал. Он всегда писал.

Деак. Не помните случайно какое-нибудь из его стихотворений?

Дербиро. Я знал несколько его стихов, но сейчас не могу собраться… Красивые стихи писал. Я обязательно вспомню.

Деак. Я хотел бы, чтобы вы записали какое-нибудь из его стихотворений. Брат все-таки. Интересно, что о вас он мне никогда не рассказывал.

Дербиро. Не мог. Я же был на нелегальном положении… Странная штука эта жизнь…

Деак. Да. Вы-то уж, наверное, никогда не думали, что встретитесь с младшим братом коммуниста Ласло Деака вот в такой обстановке? А оно вот как все получилось, Дербиро.

Дербиро. Бои уже на окраинах Кечкемета идут, господин прапорщик. Неужели вы и теперь не видите, что прав-то был ваш старший брат?

Деак. Может быть, лучше будет, если вы о своей собственной судьбе подумаете? Или о судьбе вашей жены…

Дербиро. Господин прапорщик… жена моя ни в чем не виновата. Знаю, что ее вы тоже арестовали. Но она же не состояла в партии, и не знает она ничего. Меня можете забить до смерти, повесить. Жену только не трогайте. Она ни в чем не виновата.

Деак. Каждый день умирают десятки тысяч. Всяких — невиновных и виноватых. Победа требует жертв. Дербиро, вашу идею я ненавижу. Я солдат и получил приказ: заставить вас заговорить. Этот приказ я должен выполнить и выполню его. Потому что согласен с ним. А вы решили избрать смерть?