Начальнику штаба дивизии полковнику С. Д. Кравченко пришлось работать почти без отдыха, и документы были готовы в кратчайший срок. Мы вызвали на КП командиров и начальников штабов бригад, продиктовали им необходимые данные из дивизионного плана артиллерийского наступления и сразу же отпустили. Время было дорого, и, когда из дивизии в части пришли документы по операции, оставалось лишь их все еще раз тщательно проверить.

Начало наступления было назначено на 16 марта, но уже днем 14 марта командир 15-й тяжелой минометной бригады полковник И. К. Богомолов доложил:

— Бригада полностью готова к действиям.

Я немедленно выехал к нему, поскольку о деловых качествах комбрига еще не имел четкого представления, а его штаб пока не приобрел боевого опыта. Иван Кириллович Богомолов прибыл в дивизию перед самым нашим отъездом на фронт, заменив внезапно заболевшего полковника З. М. Николаева.

Штаб 15-й минометной бригады я нашел в надежном бункере. Просмотрев боевые документы, выслушав доклады начальника штаба подполковника А. Я. Ванюгина, его помощника по разведке майора А. И. Антонова, решил проверить готовность к боевым действиям одного из дивизионов. Впечатление осталось хорошее. Оно закрепилось во время беседы с комбригом, который за истекший месяц хорошо изучил новейшее по тем временам оружие — тяжелые 160-миллиметровые минометы и правила их боевого применения.

Штаб дивизии между тем обстоятельно проверил готовность к операции полков 38-й минометной бригады и дивизионов 49-й гвардейской тяжелой гаубичной бригады.

К исходу 15 марта все необходимое было сделано. Поздно вечером мы получили указания о начале артподготовки. Орудия должны открыть огонь в 10 часов 35 минут, а через час — атака пехоты и танков.

Ночь прошла быстро. И вот утро 16 марта 1945 года. Плотный туман непроницаемой пеленой окутал землю. На высоте 194 я встретился с командиром 37-го стрелкового корпуса генерал-лейтенантом П. В. Мироновым. Наши НП были по соседству. Я доложил командиру корпуса о готовности частей дивизии к боевым действиям. Здороваясь со мной, он сказал с горечью:

— Эх, как затуманило!

Действительно, время начала артподготовки близилось, а видимость не улучшалась. Наконец поступило приказание о переносе наступления на более поздний срок. Мы с облегчением вздохнули.

К полудню стало проясняться. Сквозь поредевшую дымку уже можно было наблюдать вражеские позиции. В 14 часов 55 минут загремела канонада.

Много раз доводилось мне наблюдать артиллерийскую подготовку. И каждая последующая из них была мощнее предыдущей. Сейчас вот, глядя на разрывы, вспоминал сражение на реке Ламе 10 января 1942 года. Я уже рассказывал, что там впервые проводилось артиллерийское наступление. На двухкилометровом фронте, где наносила главный удар 352-я стрелковая дивизия, тогда сосредоточилось около 140 орудий и минометов. По тому времени — очень высокая плотность. А теперь на участке прорыва 9-й гвардейской армии только на один километр фронта приходилось около 170 орудий и минометов на 9 самоходно-артиллерийских установок. Кроме того, намного возросла мощность артиллерийских систем.

Целый час длилась обработка позиций противника. В первые пять минут — огневой налет по траншеям переднего края и ближайшей глубине, по батареям, штабам и резервам. Затем в течение 45 минут огонь велся на подавление разведанных огневых средств врага, а также по его второй и третьей траншеям. Орудия, выделенные для стрельбы прямой наводкой, уничтожали цели на переднем крае. Контрбатарейные и контрминометные группы по особому графику подавляли вражескую артиллерию и минометы. В последние 10 минут вновь производился мощный налет по переднему краю и ближайшей глубине обороны противника.

Когда наши войска пошли в атаку, огневой вал артиллерии сопровождал пехоту и танки. Перенос огня в глубину осуществлялся методом сползания: вначале переносился огонь более тяжелых орудий и минометов, а затем — по мере продвижения пехоты — огонь переносили меньшие калибры. Для создания перед наступающими частями подвижного огневого щита от артиллеристов требовалась большая точность.

Огневой вал сопровождал наступающих в течение 40 минут на глубину полтора километра. А дальше артиллерия использовалась методом последовательного сосредоточения огня — ПСО.

В журнале боевых действий 37-го гвардейского стрелкового корпуса 16 марта сделана такая запись: «При прорыве укрепленной полосы противник на переднем крае оказал незначительное сопротивление в силу того, что артиллерией были разрушены инженерные сооружения и препятствия, уничтожены и подавлены огневые точки и живая сила».

К сожалению, наши стрелковые части не смогли в полной мере использовать результаты ударов артиллерии, авиации и добиться высоких темпов наступления. В результате неприятель восстановил нарушенное управление войсками, перебросил к месту прорыва пехотные и танковые части с неатакованных участков. В ночь на 17 марта большая группа фашистской пехоты с 30 танками предприняла ряд контратак на позиции 98-й стрелковой дивизии из района Мадьяралмаш. Бой длился до рассвета. Стойко держались гвардейцы 98-й дивизии, поддерживаемые огнем тяжелых минометов нашей 15-й бригады. Гитлеровцы понесли большие потери и отошли.

Днем 17 марта после короткой артподготовки (били мы по узлам сопротивления) вводились в бой вторые эшелоны стрелковых дивизий. Наши части к вечеру вклинились в оборону противника на глубину до 10 километров. Однако фашисты, подтягивая резервы, ожесточенно сопротивлялись. Продвижение наших стрелковых частей замедлялось также из-за нехватки танков непосредственной поддержки пехоты. Тем большая ответственность ложилась на артиллеристов и минометчиков.

Наши минометчики в эти дни поработали крепко! Полки 38-й бригады, громя вражеские позиции, только за 16 марта израсходовали 2880 мин! Батареи неотступно двигались в боевых порядках пехоты, обеспечивая огнем продвижение стрелковых подразделений. Полковник М. 3. Голощапов на КП бригады рассказывал: