В то время как мы спали, вода в реке падала час за часом. Канаты, на которых висела лодка, натягивались все туже и туже. Под влиянием тяжести припасы скатились на один конец лодки, лодка приняла отвесное положение. И вот в ранний утренний час все наше имущество покатилось воду.

Мы проснулись и увидали, что вода в реке упала на 4 1/2 метра. Мы не сразу поняли весь ужас нашего положения. До ближайшей станции нужно было идти целых 60 дней. А у нас от всего нашего багажа остались только два одеяла, два махете и банка сиропу.

Жак бросил яростный взгляд на ненавистную лодку и отвернулся.

— Ах, ты, милосердное небо! — пробормотал он и замолчал.

Слова были слишком бледны, чтобы ими можно было выразить все наше отчаяние.

Мы не могли рассчитывать на то, что нам удастся что-либо спасти из глубокой илистой реки. А что могло плыть из наших вещей, то было уже за много километров от нас. Наши ружья, наши припасы были навсегда похоронены в иле на глубине в несколько метров под быстро текущей водой.

— Жак! В 14 дней мы могли бы достигнуть Напо, если бы имели запас пищи, — сказал я. — Но ее теперь нет у нас. Что же остается нам делать?

Мы начали обдумывать наше положение с разных сторон и пришли к заключению, что единственный выход, это отыскать первый человеческий след и идти по нем как можно быстрее.

— Проклятие! — бранился Жак. — Все эти маленькие тропические реки в Америке отличаются коварством в период дождей. Если бы мы знали это раньше!

Босые, с непокрытой головой, в одних хлопчатобумажных рубашках и штанах, мы двинулись в путь с нашими одеялами и жалкой банкой сиропа.

Что ожидало нас? Ведь мы видели следы всего один раз с тех пор, как вступили в область Иазуни. До них теперь было так много километров. Наша единственная надежда была — удалиться в лес, скрыться от проклятой реки, лишавшей нас средств к жизни.

— Идти вперед! Только вперед! Как можно быстрее, пока не ослабели наши ноги, — сказал я.

И мы шли по лесу, не отмечая знаками на деревьях нашего пути. Какую бы это имело цель, раз возвращение бесполезно? Наше спасение могло быть только впереди. Время для нас было самой драгоценной вещью на свете.

— Скорее вперед!

Мы шли, натыкаясь на острые шипы, росшие повсюду. Они впивались в наше тело, и мы должны были останавливаться на каждом шагу, чтобы вытаскивать колючки. Наконец, мы перестали обращать внимание на что ступали. Мы стремились идти все прямо и прямо.

Сироп из банки был выпит в первый же день. Потом мы несколько раз ополаскивали банку водой и выпивали ее. Только после того, как в банке уже совершенно ничего не осталось, мы бросили ее.

Дождь шел непрерывно. Лес принял невыразимо печальный вид. Земля так напиталась водой, что представляла собой топь. Через каждые два метра красовались широкие пруды.

Наступила ночь. Мы срезали несколько пальмовых листьев и расчистили себе местечко для сна. Мы забрались в наши отяжелевшие, пропитанные водой одеяла и сверху накрыли себя пальмовыми листьями. Таким образом нам удалось уснуть и отдохнуть за ночь.

Утром мы встали освеженные, но во всем теле чувствовался зуд частью от множества царапин, частью от натирания мокрыми ношами.

— Жак! Нам нечего есть. Идемте дальше, вперед, пока мы еще достаточно сильны.

Не успели мы сделать несколько шагов, как глубокий быстрый поток преградил нам дорогу.

— Не может быть, чтобы это была Иазуни. Посмотрите, Жак, какая чистая вода.

Мы переплыли на другой берег и продолжали свой путь дальше. Но через полчаса мы снова должны были остановиться.

— Нам надо держаться прямого направления, — сказал Жак.

Мы опять переплыли реку. Посередине потока Жак закричал мне:

— Бросьте свое одеяло, иначе оно потянет вас на дно!

Наши ноги от постоянных уколов колючек и спотыкания о спутанные корни почти одеревенели, и счастье, что нам некогда было ими заняться. Наше платье было порвано в клочки, из которых торчали шипы.

На другой день голод дал себя изрядно чувствовать. В третий раз мы подошли к реке. Нам ничего не оставалось, как переплыть ее. На другом берегу мы повернули вверх по течению. Мы сделали лишь несколько шагов, как вдруг Жак закричал:

— Идите-ка сюда! Я нашел свежие зарубки от махете.

— Да ведь это наши собственные, — ответил я.

Мы стояли на том месте, откуда второй раз вошли в реку. В два последних часа мы описали полный круг.

Я и Жак опустились на землю и начали обдумывать наше положение. Несмотря на то, что нам приходилось очень туго, Жак не терял способности к остроумию и, обернувшись ко мне, спокойно сказал:

— Если бы я знал, что вы снова вернетесь сюда, чтобы принять ванну, то я подождал бы вас здесь и по крайней мере не потерял последний клочок своей рубашки.