Как только мы садимся с ней в машину, я тут же ощущаю ее беспокойство. Уна сидит, выпрямив спину и поглаживая пальцами рукоять ножа, закрепленного на бедре.

— Почему? — спрашивает она.

Бросив на нее быстрый взгляд, я кладу руки на руль.

— Нельзя ли поконкретнее?

— Почему ты настаиваешь, чтобы я жила у тебя? — она выглядит взволнованной.

Я откидываюсь на спинку сиденья и смотрю прямо перед собой — в темноту, сгущающуюся за лобовым стеклом.

— У меня есть на то свои причины.

— Так поделись со мной.

Мои губы дергаются, я пытаюсь сдержать улыбку. Снова повернувшись к ней, встречаю ее пристальный взгляд.

— Мне известно о тебе достаточно, чтобы знать, что ты очень надежна и обладаешь весьма солидными связями в определенных кругах. В данный момент мы начинаем нечто выгодное для нас обоих. Я получаю то, что хочу, и ты, в свою очередь, получаешь то, что нужно тебе.

— Да, и я согласилась на обмен услугами, не так ли? — она поднимает брови, и я непроизвольно смеюсь.

— Брось, Уна! Только не говори, что при первой возможности не попытаешься сбежать!

Она молчит.

— Ты можешь обратиться к Арнальдо или самостоятельно попробовать разыскать свою сестру — не факт, что сильно преуспеешь в этом, но все же.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

Протянув руку, я провожу кончиками пальцев вдоль линии ее точеного подбородка, прекрасно понимая, что от этого ей не по себе. Женщины никогда не жаловались на мои прикосновения, и я не встречал ни одной, которая не умоляла бы меня об этом. Им всем хотелось шагнуть на запретную сторону и попробовать себя с «плохим парнем». Особенно если заранее знали, в чью постель залезают. Уна — другая. Она не обычная женщина и совершенно точно не видит во мне «плохого парня». Она в мгновение ока разглядела, кто я на самом деле.

Кончиками пальцев провожу линию по ее атласной коже до уголка рта, а потом сжимаю подбородок.

— Ты будешь жить у меня, чтобы не иметь возможности сбежать и спланировать на досуге мою смерть.

Ее губы медленно растягиваются в улыбке, а глаза вспыхивают опасным блеском.

— Ты действительно думаешь, что сможешь насильно меня удержать?

Я ухмыляюсь в ответ.

— О, ты останешься у меня совершенно добровольно. Потому что, как только ты уйдешь, я передам всю информацию по Анне Николаю.

Уна почти перестает дышать, и я ощущаю под пальцами бешено колотящийся на ее шее пульс. На моем лице появляется широкая улыбка.

— Несмотря на всю твою браваду, думаю, вряд ли ты этого захочешь. Не так ли, Morte? — Она заглотила наживку. Ей некуда бежать, кроме как прямиком ко мне. Я стану ее спасением и ее кошмаром. Твою мать, я стану тем, кем она захочет, если она сделает то, ради чего мне так нужна.

Ее лицо снова принимает откровенно безразличное выражение.

— Ладно.

— Ладно?

Дернув головой, она сбрасывает мою руку.

— Я спросила почему. Ты ответил. Я в состоянии понять, когда мной хитро манипулируют, Верди.

О, теперь мы обращаемся по фамилии! Я фыркаю, нажимаю кнопку запуска двигателя, и машина отзывается мурлычущим звуком.

— Если ты хочешь, чтобы я выполнила свою работу, мне понадобится мое снаряжение — это обязательно. Не говоря уже об одежде. Нам нужно заехать за всем этим.

Переключив передачу, выруливаю от особняка в Хэмптоне.

— Чудесно. Куда едем?

Свет фар скользит по металлическим автоматическим воротам нескольких складских ангаров. Зевс и Джордж смирно сидят на заднем сиденье и смотрят в лобовое стекло, беспокойно подергивая ушами. Я глушу двигатель и выхожу из машины. Мы заехали на самые задворки Бруклина. По периметру стоит забор из колючей проволоки. С двух сторон от ворот моргают огни сигнализации, бросая оранжевые отсветы на бетонную дорожку, разделяющую два ряда ангаров. Уна захлопывает за собой дверцу и идет вперед — ее стройная фигура в тусклом освещении отбрасывает длинную тень. На воротах одинокий охранник и все. Это место охраняется не лучше гребаного сарая в любом из огородов Бронкса. Как, черт возьми, Уна может им пользоваться. Я всматриваюсь и вслушиваюсь в сумерки, но не различаю ничего, кроме отдаленного шума шоссе, изредка заглушаемого пароходным гудком.

Следую за Уной, чувствуя жесткий контур прижатого к груди пистолета. Руки так и чешутся вытащить его, но я сдерживаюсь. Можете назвать меня параноиком, но я в курсе, что в подобных местах проводится большинство сделок, оканчивающихся разборками со стрельбой.

Ночной воздух рассекает звук поднимающихся ворот одного из ангаров. Я догоняю Уну, когда она делает шаг в открытый бокс и включает свет. Вдоль дальней стены стоит ряд металлических шкафов — точно такие можно увидеть в любом автомагазине. Уна берет связку ключей и, открывая дверцы, начинает доставать всевозможные пистолеты, вытаскивая из них обоймы, проверяя и загоняя их обратно.