Сама не понимая как, очутилась у двери комнаты Тэкеши. Хотела постучать, но дверь с тихим скрипом открылась сама. Осторожно вошла и прикрыла дверь.

– Привет, – шепотом проговорил Тэкеши.

Словно в омут с головой, бросилась в его объятия. Хотелось плакать от отчаяния, но слез не было. А что было?..

Жаркие требовательные поцелуи показались бы неожиданными и нелогичными, если бы я могла думать головой, и если бы это случилось в любой другой момент. Днем раньше или днем позже. Но я пришла к нему именно тогда, когда соски мучительно ныли в ожидании чего-то, чего я дать не могла. Тело хотело жить отдельно от разума. Стонать и гореть, истекать соками, обильно смачивая силиконовый ствол. Я ослабла и поддалась. А Тэкеши не собирался меня выпускать из своих крепких объятий…

Поцелуи прошлись по моей шее, и я выгнулась им навстречу. Застонала, переминаясь с ноги на ногу. Будто почувствовав мой дискомфорт, Тэкеши захватил мое бедро и крепко прижал к своему торсу. Я не видела его лица, не хотела видеть. Мне было стыдно, но и отказываться сейчас от долгожданных ласк я не собиралась.

– Тебе тяжело… я чувствую… – он не переставал покрывать мою кожу поцелуями. – Не воспринимай сейчас меня как сексуального партнера и не думай, что я воспользуюсь…

Пеньюар упал на пол. Его ладонь ласкала заточенную между переплетающимися кожаными ремнями окаменевшую грудь, осторожно разминая ее, небрежно цепляли потемневшие соски ловкие пальцы, оттягивали и отпускали, доставляя необычайное удовольствие. Пальцы другой руки осторожно гладили мне поясницу, то разгоняя тягучее, как мед, возбуждение, то сосредотачивая его круговыми движениями где-то в центре. Этот пульсирующий шар, пронзая меня насквозь, от спины до пупка, аккуратно лопался, устремляя потоки энергии чуть ниже. Чувствовала себя кошкой в период течки. Просто все равно, кто приласкает, лишь бы ласкали уже! Скорее! Быстрее! Чтобы нахлынувшее наваждение испарилось также быстро, как и поглотило.

– Я лишь хочу помочь… – его горячие губы коснулись соска, втянули, медленно ощупывая языком.

Мне бы провалиться сквозь землю, но я обхватила его голову руками, пальцы зарылись в растрепанные волосы и на мягкие уговоры я хрипло ответила:

– Да…

Когда я вошла, он был в одних шортах. Занимался перед сном: качал пресс или отжимался. Его тело было покрыто испариной, что возбудило меня еще сильнее.

В медленном танце не заметила как, оказалась лежащей на его кровати. Развела ноги, словно призывая совершить невозможное. И его пальцы тут же коснулись моей скованной переплетенными ремнями промежности. Осторожно ощупали те небольшие оставшиеся участки. И при каждом прикосновении моя дрожь все больше усиливалась, разнося по телу неимоверный жар. Мне нравилось, что он целовал меня как-то обычно, не так как учили соблазнению и петтингу многочисленные лекции. И не небрежно, как можно было сделать, желая отступить от правил. Может, я слишком поддалась разыгравшемуся во мне огню, но Тэкеши удивлял меня каждую секунду. Хотя что уж может быть удивительного в старой как мир любви? Может…

Я ждала, что он будет меня ласкать и дальше, стимулировать наступление очередного расслабляющего на некоторое время оргазма. Но он поступил иначе. Просто снял с меня корсет, ловкими движениями расстегивая клепки и стягивая кожаные стринги вместе с прикрепленным к ним фалосом. Вздох облегчения вырвался из моей груди.

– Это тебе самой нельзя снимать, а про меня же речи не было, – шепнул мне на ухо Тэкеши, продолжая аккуратно разминать после ремневых стяжек мою моментально расслабившуюся грудь.

Я молча лежала с закрытыми глазами и мысленно благодарила его за эту дерзость.

– Надеюсь, на нем не было датчиков, – усмехнулся Тэкеши. – Иначе придется снова вставить.

От мысли о продолжении издевательства тело содрогнулось. И Тэкеши тут же меня обнял. Я почувствовала его неосуществленное желание и подумала о том, как на самом деле он силен духом. Совершенно обнаженная я лежала с ним рядом, касаясь его тела. А он, коснувшись пламени, отступил.

– Прости меня, – прошептала я. – За все, за все. Ладно?

– Конечно, – усмехнулся он.

– И спасибо.

– Никто не проверит, если датчика нет. Просто делай мученическое лицо всю неделю и все, – посоветовал он.

Действительно. Как просто получалось. Рассмеялась, а из глаз покатились слезы радости. А потом я погрузилась в исцеляющий сон. И лишь ближе к утру покинула комнату Тэкеши. Между нами ничего не было, если не считать особой ауры, возникшей после моего освобождения. Дерзкая и свободная, словно авантюра моя могла одурачить целый мир, я вернулась к себе. Постонала, поохала для приличия, услышав шаги Эллы, мимо проходившей по коридору. Какой же я была дурой! Так все просто!

В конце недели я благополучно сдала корсет директору, предварительно нанеся на лицо пудру на тон светлее…

И в тот же день мне впервые после происшествия удалось попасть к Герману.

Неделя не пошла ему на пользу. Из сильного духом, крепкого парня он превратился в безразличное ко всему существо.

– Здравствуй… – еле слышно осторожно поздоровалась я, входя в комнату осыпающихся песков. Стеллы поблизости не было. На кушетке, стоящей в центре комнаты, поглощенной полумраком, он лежал совершенно неподвижно, уставившись в потолок. Под ним плавно утекали под пол пески, старательно поднимаясь по невидимым желобкам, по стенам к потолку, чтобы водопадом осыпаться сверху с трех сторон. Мне вдруг подумалось, что эта комната явно ему не подходит. Уплывающая из-под ног земля – разве это то, что может вернуть к жизни?

Герман не реагировал и ничего не говорил. Я невольно вспомнила себя. Каково было мне год назад, как я растворялась в собственной боли, мечтая о веревке и крюке…

Воспоминания взметнулись яркими всполохами и померкли, превращаясь в черно-белые и почти ничего не значащие фотографии. Я пережила, а значит и он переживет. Он мужчина, сильнее меня.

– Герман… Ты как?

Безразличный взгляд скользнул по мне, обрезая больнее бритвы и красноречивее слов рассказывая о его теперешнем состоянии.