— Хухля, — просительно сказала Ольха, и даже молитвенно сложила перед грудью ладони, — Ты видел, кто выезжал из Академии?

— Так это тебе лучше знать, — Хухля ничего не понимал, и от этого начинал злиться, — Какой-то эльф. По-моему, из этих ваших шпионов-разведчиков. Во всяком случае в академии я его раньше не видел.

— Это с крашеной челкой? — уточнила она.

— Да, все верно. Длинные темные волосы, белая прядь на лбу. А что случилось-то?

Ольха потащила ничего не понимающего Хухлю к конюшне, говорить ей приходилось быстро на ходу:

— Мне нужно срочно уезжать. Пожалуйста, на спрашивай. Я все равно не могу тебе ничего объяснить. Хухлик, седлай и выводи Птаху, а я пока забегу в комнату за вещами. Ради всего святого, не медли.

Ольха подтолкнула Хухлю и кинулась к общежитию. «Эльф с челкой! Эльфенок, чтоб тебя. Жеманный, смазливый, крашеный. Незаметный, всегда на заднем плане и на вторых ролях, надо же, ведь ни за что бы на него не подумала! Как же звать-то его? Илларион? Нет. Илерион. Да, точно, Илерион».

Хорошо бы расспросить старого Лиса откуда этот Илерион здесь взялся, но Ольха понимала, что Бартоло не из тех, кто делится сведениями бесплатно, а времени на то, чтобы торговаться с ним просто нет.

Она быстро покидала в сумку свои вещи и побежала обратно. Когда она ворвалась в конюшню, Хухля уже подтягивал подпругу. Птаха недовольно фыркала и перебирала ногами, но увидев хозяйку, успокоилась. Вдвоем они навьючили дорожную сумку, и Ольха, не теряя времени, вскочила в седло. Пока Хухля вел под уздцы Птаху к воротам, она будто само собой разумеющееся отдавала заячьему принцу последние распоряжения.

— Хухля, скажи ректору, что мне пришлось срочно уехать. В академию я скорее всего уже не вернусь, — увидев, как округляются его глаза, она зачастила, — Обязательно, слышишь, как можно скорее заедь на речную заставу, скажи, что я вышла на тракт. Ты понял меня? Вот и отлично.

Пришпорив лошадь, Ольха, поднимая пыль, выехала за ворота, даже не обратив внимания, что проскакала прямо сквозь сторожевого морока. Впрочем, самому мороку это не навредило.

Провожая ее взглядом, Хухля постоял некоторое время засунув руки в карманы, перекатываясь с пяток на носки. Когда Ольха скрылась из глаз, он глубокомысленно изрек:

— Вот что еще ей не ясно на счет собственной взбалмошности? — пожал плечами и, насвистывая, отправился в кабинет ректора.

Глава 23. Возможности хранения данных.

Под полными парусами ладьи шли ходко, а весть о княжеском походе — еще быстрее. Верес почти все время проводил на палубе головного корабля. Он осматривал раскинувшиеся по берегам села и с удовлетворением отмечал, что за последние полвека они разрослись. Приветливо махал рукой, когда население очередной деревни выходило на берег, поприветствовать своего князя. Улыбался, видя мальчишеские ватаги и девичьи стайки. Сто лет худого мира, чтобы не говорили «доброжелатели» всех мастей, пошли на пользу даже в этих краях с суровыми погодами.

Правда, чем выше на север по реке они поднимались, тем реже и меньше становились поселения. Пахоты уступали место рыбацким и промысловым артелям. Еще дальше пойдут совсем уже редкие лагеря лесорубов, пока не начнется полоса отчуждения, предписанная подчиняющим договором. И все равно Верес был доволен, стратегия невмешательства, давала свои плоды, — его народ нельзя было назвать живущим зажиточно, но люди не голодали, жили в относительном мире, а население прирастало, и мало кто знал, каких усилий это стоило.

На пристанях они делали остановки, чтобы взять на борт приписанных к походу Иваном Егоровичем дружинников. Там же дожидались и добровольцы, в том числе, с боевым опытом. И хотя людей не хватало, ладьи шли с половинным составом, кого попало не брали. А только если среди бойцов старой дружины находился поручитель. В этом случае, княжеский казначей выплачивал родственникам приличное пособие, чтобы было на что жить в отсутствие кормильца.

На остановках местные жители выспрашивали дружинников: на кого идет атман всей Урсы? Уж не война ли? — и бывали разочарованы, а иногда и раздосадованы, потому что не верили, что дружинники толком и сами не знают. Однако, проявив сметку, довольно скоро вояки подыскали ответ устраивающий всех, в том числе и самих себя:

— В средиземье идем по княжьему делу, — уже привычно отвечали они с ладей.

— А что ж тогда войско такое?

— А как еще князю в чужие страны прикажешь идти? В одиночку что ли? Значит положено так, чтобы с войском, — и в одном они были уверены полностью, уж кто-кто, а сам князь Верес точно знает конечную цель их похода.

Сам князь Верес, а это и отличало стратега от рядового бойца, собирался достичь сразу нескольких целей. Часть из них была для вдумчивого человека достаточно очевидна: сбор дружины в единый кулак, проверка состояния северного речного пути, торговые переговоры в средиземье. Другая часть — скрытая, глубинная, могла потребовать самых непредсказуемых действий, была не до конца ясна ему самому и требовала вдумчивого осмысления.