«Прелестно», — тоскливо подумалось мне, вот только сюртук из ганайского твида к делу не пришьешь.

— Благодарю, — вздохнула я, и дама недовольно поджала губы, сообразив, что я ее ценными сведениями не воодушевилась. — Скажите, а ваш муж не страдал от какой-нибудь желудочной болезни?

— Как же не страдал! Язва у него была, уж лет пять как.

Так-так-так. Это уже интересно. Чутье оживилось, и неожиданно для себя самой я поинтересовалась:

— А вы не могли бы хорошенько подумать и описать мне нож нападавшего?

— Нож? — недоуменно переспросила вдова.

— Да, нож. Какой он был?

— Да нож и нож, я его еще потом носочком подальше отпнула, чтобы под горячую руку кому не попался.

— Напрягите память, — настаивала я, подгоняемая неожиданным азартом. — Длинный, короткий, широкий, узкий? На какой был похож? На столовый, на охотничий? Из чего рукоять?

Во взгляде дамы проступило легкое раздражение, она явно не понимала, зачем мне это.

— Узкий очень, рукоять длинная, тоже узкая. Кажется, я подобный видела у нашего… — Она замялась, но ответ я знала.

— Врача?

— Да… но что ж вы хотите сказать, это доктор моего супруга убил? Уж помилуйте, миледи, я нашего доктора Кларка за милю узнаю.

— Я пока ничего не хочу сказать, — задумчиво проговорила я, закрывая блокнот. — Могу только вас заверить, что департамент делает все возможное, чтобы убийца был найден. Благодарю за беседу, вы мне очень помогли.

Путь от дома покойного держателя паба до вокзала прошел в молчании. Несколько пристыженном со стороны главного констебля. Я не стала спрашивать, почему в отчете в десять раз меньше деталей, чем в рассказе жены убитого — и так ясно. Кто будет слушать женщину, бормочущую про сумасшедшего, которого она даже и описать толком не может. Мало ли что там пришло в голову убитой горем вдове, женщины — они существа с нестабильной психикой, это всем известно.

Однако прежде, чем распрощаться, господин Пол все же решился задать вопрос.

— Миледи, позвольте… я не мог не заметить — вы знали про скальпель, верно? Когда попросили описать орудие нападения.

— Подозревала. Желудок, как и прочие органы других жертв, почти наверняка вырезан хирургическим инструментом. И я подумала, что если убийца и тот сумасшедший — одно и то же лицо, то нож должен был быть соответствующим.

— А почему вы спрашивали про язвенную болезнь?

— Одна из следственных версий, — туманно отозвалась я. В голове роились невнятные обрывки фраз из отчетов, разговоров, собственные соображения. Очень хотелось остаться одной в тишине, чтобы все разложить по полочкам. — Я крайне признательна вам за содействие, господин Пол, и надеюсь, вы поможете нам и в дальнейшем.

— Почту за честь, миледи, почту за честь, — отрапортовал главный констебль, с чем и откланялся, предварительно предложив помочь с багажом и получив отказ.

Я подхватила с земли позаимствованный в Тренвисте саквояж со своими обновками, пересекла крохотное здание тарнхилского вокзала, с рядом почти пустых деревянных скамей для ожидающих и сонным кассиром в угловой будке, и снова оказалась под открытым небом.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как темная гусеница поезда, громко и возмущенно пышущая паром, величественно подползла к перрону. В белых клубах мимо проплыли золотые, местами чуть покосившиеся буквы — «Гордость Лестренжа». Меня передернуло. Страх, пусть не панический, все же затаился где-то в глубине души, особенно когда мимо еще проползли вагоны — разноцветные, а не темно-зеленые, какими когда-то щеголял этот поезд.

Брат-близнец утерянного в водах Оливии вагона-салона был горчично-желтым. Кондуктор при виде меня вежливо поднял фуражку.

— Леди Рейвен, — представилась я. — Мой билет был утерян во время крушения в пятницу, но в телеграмме представителя Лестренжской железнодорожной компании было сказано, что мне достаточно будет при посадке назвать свое имя.

— Так и есть, миледи, — чинно кивнул мужчина, принимая у меня багаж. — От лица компании я еще раз приношу глубочайшие извинения за случившееся несчастье и спешу заверить, что все виновные понесут заслуженное наказание. Кроме того, если миледи желает, то компания готова предложить ей купе первого класса с полным сервисом в качестве крохотной компенсации за причиненные неудобства.

— Леди желает, — не стала скромничать и отнекиваться я, с усмешкой подумав, что обозвать «неудобством» крушение поезда и угрозу жизни могут только юристы, которые, несомненно, составляли все речи в адрес потерпевших.

— В таком случае прошу. — Кондуктор указал мне на соседний вагон темно-бордового цвета. — В вашем полном распоряжении ресторан поезда, меню вы найдете на столике. Также…

Я не вслушивалась, только когда мужчина замолк и устремил на меня услужливый взгляд, распорядилась:

— Пусть подадут чай, что-нибудь сладкое к нему и больше меня не беспокоят до ужина.

— Будет исполнено, миледи…

Путь до Карванона прошел, к счастью, без приключений. А в столице меня поджидало целых два сюрприза. Первым стало семейство в полном сборе, словившее меня еще на ступеньках вагона. Матушка рыдала, вцепившись в мою руку, и говорила, что никуда меня больше не отпустит. Взволнованный отец, увидев меня живую и невредимую, словно бы только в этот момент окончательно и уверился, что со мной все в порядке, — плечи распрямились, глубокие морщины на лбу разгладились. А Грей… Грей просто сиял, как начищенный солит.