Когда о находке узнали, в округе тут же стали возникать деревянные лачуги, количество которых не поддавалось здравому смыслу. А где лачуги, там и увеселительные заведения: бары, салуны, бордели – минимум по паре. В погоне за богатством хлынул народ: тысячи и тысячи золотоискателей, которым газеты сулили исполнение всех желаний.

Увы, сбыться мечтам не довелось. Самородки вдруг закончились, а в ржавых лотках оседали лишь отдельные крупинки. Людей, впрочем, это не останавливало, они продолжали намывать камни и глину в ручьях, а отчаявшись, утоляли разочарование выпивкой и женщинами, вот только платить было нечем. Вместе с долгами копились и обиды.

Городок жил как на пороховой бочке, и однажды летней ночью грянул взрыв: десятеро мужчин устроили перестрелку прямо на центральной улице. На ногах остался только Том «Томат» Келли, но на следующее утро кровотечение в плече доконало и его. Обстановка в Уилбруке ухудшалась, а денег становилось все меньше. Первыми – за новой золотой лихорадкой – уехали врачи, юристы и торговцы; от пятитысячного населения осталась едва ли пятая часть. Удержались и несколько баров да борделей, для которых людское отчаяние было основным источником дохода.

Тем, кто остался, пришлось как-то выживать, но земля была одинаково негостеприимна и к людям, и к животным, которых пытались разводить. Сорок лет Уилбрук находился на грани вымирания, пока под ним не наткнулись на залежи железной руды и крокидолита [2] . Началась новая лихорадка, горнодобывающие корпорации принялись скупать рудоносные участки за баснословные суммы. Городок стал разрастаться, появились первые кирпичные постройки. А потом залежи вдруг снова иссякли, и корпорации перебрались в Портмен, расположенный в нескольких часах езды, без сожалений бросив Уилбрук, как змея сбрасывает старую кожу.

Вот тут, собственно, и жила семья Чендлера. Несмотря на все недостатки, он гордился этим городком, который не без оснований считал своим. Будучи сержантом полиции, Чендлер, по сути, исполнял роль шерифа – символично, учитывая, что на вид город так и застрял на рубеже позапрошлого века. Только грунтовку на центральном проспекте залили асфальтобетоном, который на солнце казался чуть ли не белым, а посередине даже соорудили островок безопасности (непонятно зачем, ведь машин все равно почти нет). Ярко раскрашенные навесы над тротуарами спасали от палящих лучей, но не от зноя; изящно отлитые металлические столбы почти вековой давности напоминали об ушедшей эпохе.

Чендлер подъехал к бетонной парилке под названием «участок» и посмотрел на себя в зеркало. Вот ему уже за тридцать. Приятное еще лицо округлилось, под глазами залегли синяки от недосыпа и прелестей жизни отца-одиночки. Волосы поредели, но пока не отступили. Светлая шевелюра вкупе с легким загаром отлично подошла бы стареющему серферу – только не ему. Чендлер вообще старался держаться подальше от моря. На суше хотя бы видно, откуда ждать опасность.

Старший сержант Билл Эшкрофт вышел на пенсию в июне прошлого года, оставив Чендлеру свою должность и четверых подчиненных. Впрочем, что толку в таком штате, когда дело приходится иметь лишь с превышением скорости, бытовухой и – максимум – драками в пабах. Всего пабов в Уилбруке три, но не для того, чтобы был выбор, а чтобы те, кого выгнали из одного заведения, могли пойти в другое. Тем не менее участку полагалось пятеро сотрудников, и Полицейское управление Западной Австралии строго за этим следило, ведь стоит начаться сокращениям, посыплются все.

За стойкой регистратуры сидел Ник Кириакос, новенький. Чендлер считал, что к дежурствам и заданиям тот пока не готов. Несмотря на способности и усердие, давать двадцатилетнему парню оружие и отправлять на улицу было рискованно. Он еще многого не понимал, и им двигало желание угождать, учиться и демонстрировать глубокие (и пугающие) познания о серийных убийцах.

Таня, старший констебль и заместитель Чендлера, тоже была на своем месте. Она всегда приходила вовремя, идеально собранная, как и ее хвостик. Она брала утренние смены, чтобы успевать в детский сад на другом конце города. Детей у нее трое, все погодки; Таня только-только вышла из пятилетнего декрета. Чендлер понимал, каким трудом ей это дается – каждый день что маленькая военная операция, – поэтому, если бы он получил повышение, непременно представил бы к нему и Таню. Полностью заслуженно. Всякий, кто умудряется совмещать работу с воспитанием детей, заслуживает любых поощрений. У Чендлера у самого мальчик и девочка – кому, как не ему, это знать. Тане хотя бы муж помогает.

Чендлер зашел в свой кабинет. Кондиционер опять сломался, и в участке висела густая духота. Он сел в кресло и посмотрел в окно на холм Гарднера – лесистое возвышение с каменистыми склонами, получившее свое название в честь первого мэра Уилбрука.

Издалека холм выглядел вполне живописно: сторона, обращенная к участку, сплошь поросла высокими, прямыми деревьями – настоящий оазис зелени посреди бескрайней рыжей пустыни, которая простиралась за холмом. Эта пустыня постоянно привлекала путешественников, но даже бывалым походникам, привычным к самым жестким условиям, приходилось там непросто. Туда отправлялись в основном те, кто хотел найти себя. Или, наоборот, затеряться.

Начинался очередной день на службе, спокойный и настраивающий на медитативный лад. Однако очень скоро все переменилось.

Из соседней комнаты послышался шум. Голос был незнакомый, в нем слышалось отчаяние. Выговор как будто бы южный – скорее всего, пертский. Если так, то мужчину занесло далековато от дома.

– Сержант, можно вас? – позвала Таня с непривычной тревогой в голосе.

Чендлер скинул ноги со стола и поправил ремень. Живот здорово раздался за последние пару лет. Лишним весом организм словно восполнял пустоту после ухода Тери.