Недовольные ханской политикой мятежные беи собирались обычно у подножия Ак-Кайя (Белой скалы) – горы у Карасубазара для проведения совещания и военного смотра. Этим они демонстрировали хану свою решительность и готовность сражаться с ним, если он не уступит или не будет найдено приемлемое для обеих сторон решение. Доходило до открытого противостояния ханской власти и беев, особенно если кто-либо из последних оказывался человеком пассионарным, готовым бороться с обстоятельствами. Так происходило в первой половине XVIII в., когда между Гераями и крымской знатью шла открытая кровопролитная борьба. В ее ходе ширинский бей Джан-Тимур-мурза последовательно свергал одного хана за другим, вплоть до того момента, когда Менгли Герай (1724–1730 гг.) смог добиться от духовенства фетвы – юридического постановления на основании норм шариата, – разрешавшей ему истребить бунтовщиков, и подавил мятежных ширинов.

Случались такого рода конфликты ханов с представителями знати и ранее. Так, в 1491 г. московский посол писал в донесении, что «с Ширины, государь, царь живет не гладко». Столетие спустя русские посланники также сообщали, что «с Ширины у него рознь велика пошла». Возможно, именно вражда с ширинскими беями вынудила хана перенести свою столицу из Солхата в Кырк-Ор.

Путешественник конца XVII в. так описывал родовое устройство крымских татар, иногда сравнивая его с известными ему европейскими порядками. Татары, по его словам, «делятся на племена (аймаки) и колена, подразделяющиеся, со своей стороны, на роды, каждый из которых возглавляется особым начальником, подчиненным главе всего племени или колена. Последнего называют мурзою; его выбирают всегда из состава племени, и эта должность представляет собой нечто вроде майората, который правильно переходит от старшего к старшему в потомстве родоначальника племени. Эти мурзы являются одновременно военачальниками и прирожденными советниками хана; между ними нет никакого различия, кроме личной доблести и численности родов, во главе которых они стоят; они ежегодно собирают десятину со скота, принадлежащего их племенам, и с военной добычи. Все татары заботливо сохраняют память аймаков или племени, из которого они происходят, и хотя иные племена с течением времени разбиваются на несколько колен, они продолжают учитывать все их разветвления. Поэтому нет самого невежественного татарина, который бы не знал совершенно точно, из какого аймака он происходит. Все роды, входящие в состав одного племени, обычно располагаются лагерем в одном месте и не удаляются от своей “орды” без ведома мурзы, чтоб он знал, где их найти в случае нужды. “Ордой” у них обозначается все племя, собранное в поход на врага или для какой иной цели. В походе каждая орда имеет свою тамгу (enseigne), ей присвоенную… Все колена одного аймака всегда сохраняют его тамгу, присоединяя к ней прозвище своего колена. Мурзы пользуются уважением хана лишь в зависимости от многолюдства их орд или племен, да и сами ханы лишь постольку страшны своим соседям, поскольку под их властью находятся племена, включающие большое число родов. В этом и заключается могущество, богатство и величие татарского хана».

Власть беев в государственных делах была столь существенной, что русским послам в Крыму прямо заявляли, что дела у татар «не ханами делаются, а ими, ближними людьми и великими беями и карачаями», потому как «без карачаев, как царству стоять?» Не зря иностранцы, посещавшие Крымский полуостров в XVІІІ в., называли беев «соправителями ханов».

Стремясь ограничить такое всевластие этих четырех важнейших родов Крыма – Ширин, Барын, Аргын и Кыпчак – хан Сахиб Герай добавил к их числу пятый род Седжеут, уравняв их с предыдущими во всех правах и привилегиях. Этот же хан возвысил род Мансур. Все это было направлено на ограничение всевластия кичившихся своим древним происхождением знатных бейских фамилий, которым правитель противопоставлял новую знать, обязанную своим положением милости и пожалованиям хана. Источники приписывают Сахибу Гераю также создание еще одной независимой от знати опоры ханского престола – воинского контингента капы-кулу, которые напоминают турецких янычар. Хан приказал набирать эту гвардию из военнопленных рабов, прежде всего черкесов. В итоге капы-кулу стали играть самостоятельную важную роль при ханском дворе, оттесняя от государственных дел знатные татарские фамилии.

В то же время появилась новая должность капы-агасы, или баш-ага, которую можно сравнить с должностью визиря в Османской империи. Ввел ее известный своими реформами хан Гази Герай (1588–1608 гг.). Историк Халим Герай отмечает, что должность, аналогичная должности визиря при султанском дворе, у крымского хана первоначально обозначалась «главный ага», но вскоре в повсеместном употреблении утвердилось название «ханский ага».

Известный исследователь истории Крымского ханства Василий Смирнов приводит такую характеристику этой важнейшей должности государственной администрации Крымского ханства: «Ханский ага. Это был вроде янычарского аги или счетного аги в Высокой Порте. Его обязанностью было назначать таксу (на произведения) разных цехов, и если бы кто осмелился нарушить ее хоть на один диргем, то не прощать и не оставлять того без внимания, а подвергать (виновных) подобающему наказанию ради уважения к правилу и закону справедливости. Со временем, вследствие того, что они (ханские аги) стали склонны к пышности, оставление (ими этой должности) было причиною расстройства их: означенная должность аги соединена была с месячным окладом». Он же справедливо заключает, что нововведение Гази Герая не было простым стремлением подражать во всем двору османского султана, а преследовало определенную цель – создать ханской власти надежную опору в виде доверенного чиновника с широчайшими полномочиями, в руках которого была бы сосредоточена вся полнота исполнительной власти и «сила, способная сохранить ханский трон от каких-либо опасных для него случайностей».

Еще одной важной опорой ханской власти были так называемые сеймены – воины-наемники, получавшие жалованье из султанской казны. В отличие от них основное татарское войско было ополчением и никакой оплаты не получало, воюя за добычу и, как писал историк Мехаммед Герай, «из любви к Богу».

Грозной опорой ханского шатра должен был стать и корпус из пятисот тюфенджи – ружейных стрельцов. На их содержание ежегодно взимались с подданных хана двенадцать тысяч баранов, а также, по свидетельству ханского ярлыка за май-июнь 1700 г., значительные денежные средства. Эта придворная гвардия должна была служить военной защитой хана в случае каких-либо внутренних волнений и смут, в особенности заговоров влиятельных мурз, имевших собственные воинские формирования. В итоге эта гвардия, превратившись в сплоченную корпорацию, свято блюдущую собственные интересы, играла, подобно тому, как это было при дворах многих монархов и Азии, и Европы, решающую роль в утверждении во власти или свержении тех или иных ханов.

Друг крымского хана Сахиб Герая и его благосклонный биограф Кайсуни-задэ Недаи, более известный под именем Реммаль-ходжи, приписывает этому хану и другие масштабные реформы, проведенные с согласия турецкого падишаха: «Он просил у султана позволения сделать Гёзлев портовым городом и утвердить новый налог на торговцев-немусульман: с каждого горшка масла по 1 акчэ, с каждого дома по 2 акчэ и за каждый ярлык по 4 акчэ. Султан утвердил все это и велел сказать хану, что он дает ему полную власть в управлении; что за все сделанное им он не будет подлежать иной ответственности, как только на Страшном суде, и что султан ему в том препятствовать не станет».

А что же представляли собой важнейшие после хана крымские сановники?

Калга – наследник ханского престола – носил титул «Наследник великих султанов, слава почтенных хаканов». Впервые его статус был обозначен ханом Менгли Гераем, о чем пишет турецкий историк и ученый Сейид-Мухаммед-Риза (ум. в 1756 г.) в своем сочинении «Семь планет в известиях о татарских царях»: «Как только Менгли Герай воссел на трон самостоятельности, то одного из сыновей своих, Мухаммед Герая, отличил назначением его на должность калги, в смысле наследника престола». С тех пор сан калги неизменно жаловался следующему по значимости после крымского хана представителю династии Гераев вплоть до самого конца существования Крымского ханства. В ханских грамотах его компетенция и права определены лишь в самых общих чертах: «исполнял обязанности службы по усмотрению хана, и чтобы они с полным единодушием тщательно пеклись о делах веры и державы и усердствовали в истреблении врагов государства и народа», «исполняя и осуществляя то, что относится к священным обязанностям службы, не уклонялся от твердого пути закона и не сбивался с истинной дороги».

Крымско-турецкий историк Халим Герай (1772–1823 гг.), описывая появление должности калги в содержащем биографии сорока четырех крымских ханов сочинении «Розовый куст ханов, или История Крыма», подчеркивал статус ее носителя как местоблюстителя ханского престола на время отсутствия правителя и преемника во власти в качестве прямого неоспоримого наследника: «Когда Менгли Герай отправлялся на войну и в набег на страны гяуров и его спрашивали о том, кого же он оставляет своим наместником для охраны Крыма, то он выражал свою волю, отвечая на татарском языке: “Пусть останется сын мой Мухаммед Герай”. Таким образом Мухаммед Герай до благополучного возвращения своего отца из похода вкушал от сладости властительства. А потом, по возвращении, уж и отцу казалось неловким, несправедливым испортить вкус этой сладости солью отставки: он, вместе с титулом калги-султана, учредил новую должность, отчислив на нее определенный оклад из доходов с таможен и соляных озер, указал город Ак-Мечеть в резиденцию калге и пожаловал в управление город Кара-Су и местности, принадлежащие к его округу. А с падишаховой стороны ему дана была грамота на бытие его наследником престола».