Политработник с погонами майора и черными петлицами артиллериста встретил меня сочувственным взглядом.

– Присядьте, Андрей Викторович, – предложил и отвел взгляд.

«Что произошло?» – теряюсь в догадках и отгоняю непрошеные черные мысли и предчувствия.

Знаю, что замполиту госпиталя приходилось выполнять важную работу, не свойственную обычным политработникам строевых частей. Те отвечали за морально-политическое состояние личного состава и политико-воспитательную работу. Что это такое и с чем едят, наверное, не знали сами. Оценка их деятельности производилась по красочному оформлению наглядной агитации Ленинских комнат и добросовестному ведению документации с отчетами. Считалось, что войсковые замполиты отвечают за воздух, который сотрясают. Единственная полезное дело, которое возлагалось на них – быть ответственными44 по подразделению по очереди с другими офицерами и прапорщиками и ходить в наряды по части.

Замполит госпиталя на своей должности занимался реальным делом. Поддерживал морально упавших духом, пробивал финансовую и материальную помощь нуждающимся. Систематически обходил палаты, беседовал с больными, выясняя их проблемы и записывал просьбы. Переписывался с различными инстанциями, отстаивая интересы раненых и больных.

Смотрю на майора, гадая: «Что ему от меня нужно?»

– Андрей! От соседки Вашей мамы поступила не заверенная телеграмма….

Помолчал и участливым голосом тихо продолжил:

– Ваша мама скончалась.

От полученного сообщения перехватило дыхание, все мысли сразу исчезли и усилился звон в ушах.

– Мужайтесь, Андрей. Примите наши соболезнования, – слышу сочувственный голос майора, как бы издалека.

В глазах потемнело: «Мама! Мама! Как же так?» Ты никогда не жаловалась на здоровье сама и не признавала за болезни головную боль, ангину и простудные заболевания за серьезные причины, требующие амбулаторного лечения и освобождения от работы или учебы. Даже мои ранения не восприняла всерьез – главное жив, голова, руки, ноги на месте и ладно! «Я плачущей ее не видел», – вдруг вспомнилось, хотя отец как-то признавался, что слышал от ее коллег по работе – она плакала, когда я в детстве попал в больницу с сотрясением головного мозга. Помню ее, еле сдерживающую слезы от боли, когда у нее что-то воспалилось по женской части, но мне родители причину не сообщали. Когда в раннем детстве прибежал домой с разбитой камнем головой со слезами, то она встретила меня со словами: «Чтобы тебя, сволочь, совсем убили! Нечего плакать, сам виноват! Нечего свою голову подставлять!» Я почему-то понимал тогда, что эти слова от любви и испуга за неразумное дитя.

– У вас есть родные рядом? – отвлек от воспоминаний голос замполита.

Отрицательно мотаю головой. У отца осталось много родственников в нашей области, но они родственники отца. Папа умер от рака несколько лет назад. Долго мучился от боли и сидел на обезболивающих лекарствах, потом лежал, не вставая и маме пришлось долго за ним ухаживать. Он умер, когда я служил на Дальнем Востоке. Смутно помню, как друзья, сослуживцы и посторонние люди приняли участие и поддержали меня в беде. В части быстро оформили документы на отпуск. Потом с другом судорожно собирали мои вещи и бежали километр из гарнизона к трассе, по которой ходили рейсовые автобусы. Друг, по-видимому, сообщил водителю о моей беде и тот в Уссурийске достал билет и помог мне сесть на ближайший автобус, следующий во Владивосток. Еле успел тогда на похороны.

У мамы были какие-то родственники в Ярославле, Иванове и Москве. Она переписывалась и обменивалась открытками с ними, но я никогда их не видел и не знал.

– Маму есть, кому похоронить? – вновь поинтересовался майор.

Пожимаю плечами, и до меня доходит подоплека вопроса. Поднимаю взгляд на замполита. «А я?» – вопросительно гляжу на него.

– Я говорил с врачами. Тебе нельзя прерывать лечение и покидать госпиталь, – сообщает и смотрит исподлобья на меня. – Я тебе сочувствую, но не забывай – ты офицер и находишься в воинской части. Мне хочется тебе помочь. Мы можем дать телеграммы в твой город военному комиссару и в ближайшую воинскую часть, чтобы они приняли участие в организации похорон матери раненого офицера. У вас есть в городе воинские части? – спрашивает с сочувствием в голосе.

Отрицательно мотаю головой и, проглотив комок в горле глухо сообщаю:

– Сам поеду.

– Понимаю тебя, но пойми и ты – это будет считаться самовольной отлучкой с соответствующими последствиями, но даже не это главное. Ты можешь навредить своему здоровью, только пошел на поправку, а тут дальняя поездка. А если чего случится? У тебя же еще швы не сняты после последней операции! Так? – показывает знание моего состояния здоровья.

– Мне все равно! Я должен попрощаться с мамой! – упрямо возражаю и поднимаюсь, опираясь на костыли. – Разрешите идти?

Выйдя из кабинета политработника, направился к начальнику своего хирургического отделения. Там повторился почти такой же разговор, только с упором на неблагоприятные последствия для результатов лечения. Георгий Николаевич пытался отговорить меня от необдуманного поступка и предупреждал, что их работа может пойти насмарку.

Вернулся в палату. Молча передал сверток с заказанными медикаментами и сел на кровать, опустив голову. «Что же мне делать?» – задумался. Форму из кладовки, скорее всего не выдадут. Деньги при себе есть, но мало, так как основная сумма тоже хранится в чемодане. Мама работала на заводе много лет и знаю, что в таких случаях профсоюзный или заводской комитеты организуют похороны их работника. Выделяют транспорт, людей, закупают венки, роют могилу и с честью провожают усопшего в последний путь. Но я все равно должен присутствовать! Это же единственный мой родной человек.

Неожиданно чувствую, как рядом на мою кровать кто-то присел. Терехов!

– Чего решил? – спросил с сочувствием в голосе. – Прими наши соболезнования. Нам уже сообщили, – ответил на мой невысказанный вопрос.

– Надо ехать, но не знаю, во что одеться, – хриплю и оглядываю свою больничную пижаму.

– Держись, – тронул меня за плечо. – Я сейчас вернусь, – поднялся и вышел из палаты.

С надеждой смотрю ему вслед на закрывшуюся дверь. Обвожу взглядом соседей по палате и натыкаюсь на сочувственные взгляды.