Мы остановились на МРС.

«Хорошо!» – сказал председатель и вызвал парторга. Дал ему указание – показать хозяйство рыбартели и оформить киногруппе пропуска в погранзону.

Мы хоть и липовые киножурналисты, но туристическая судьба куда только не забрасывала, с парторгами приходилось иметь дело. Они что в Сибири, что на Урале, что в Узбекистане одного кроя. Знакомить с хозяйством начинали с Доски почёта. Камчатский работник идеологического фронта с ходу повёл к портретной галерее передовиков. Мы с ходу включились в работу. Я с камерой на плече снимаю, Терёшкин строчит в толстенный блокнот. Специально купил перед тем, как мы пошли корреспондентами прикидываться. Причём в роль вошёл, не подкопаешься. Записывая, останавливал парторга, переспрашивал, просил не частить, дабы правильно занести «в протокол» фамилии передовиков и достижения хозяйства на трудовом фронте. Парторг на портреты показывает, соловьём заливается. Вот капитан такой-то, а это технолог такая-то, а это лучший механик…

Снимал я не какой-нибудь 8-миллиметровой мухобойкой, в моём распоряжении была серьёзная машина – «Красногорск-4», 16-миллиметровый аппарат. Со всеми наворотами имел более пяти килограммов веса. Пришлось покорячиться в походе с доптяжестью. Зато – вещь. Будь простенькая любительская, навряд ли поверили рыбаки в наше киношество. Фиксирую на плёнку Доску почёта, Терёшкин, сама серьёзность, пишет, у парторга язык натренирован, фамилиями сыплет, заслуги артели перечисляет.

Потом парторг взял тайм-аут, отправился к погранцам оформлять нам пропуска. Мы слегка помандражировали: вдруг завернут. Всё прошло как по маслу. В восемь вечера парторг повёл нас в порт на судно, познакомил с капитаном: «Профессионал, достойный любого кино!» Кэп не стал корчить из себя неприступного морского волка, отшутился: «Согласен даже на медаль!» И сказал, что в четыре утра выходим в океан. А кто не успел, тот опоздал.

Собираясь на съёмки, посовещались две секунды и прихватили с собой спирт. «Фляжечка никогда не помешает!» – глубокомысленно заметил Терёшкин и сунул семисотграммовую ёмкость в карман куртки. Спирт был медицинский. Какому быть ему, коли жена Терёшкина терапевт. Фляжки – дефицитный для советской торговли товар – Витя возил всем друзьям и знакомым из Северодвинска, куда часто ездил в командировки и где их выпускало заодно с атомными подводными лодками Северное машиностроительное предприятие.

Без четверти четыре мы взошли на палубу МРС. Его экипаж во главе с капитаном, в сумме человек десять, сразу отправился спать, кроме штурмана и одного морячка. Капитан предложил и нам поотдыхать, показал места, где можно расположиться. Схема добычи рыбы такая: штурман выводит судно на место лова и, как только МРС достигнет нужной точки, идёт спать вместе с морячком, с которым стоит вахту, остальная команда наоборот прекращает ночевать и приступает к героической работе. По окончании лова рыбаки падают спать, предварительно разбудив штурмана, ему вести судно домой.

Мы и не подумали спать. В море не подушки давить напросились. Я камеру достал, принялся снимать океан во всех ракурсах, на штурмана тоже чуток плёнки отвёл. Ему лет сорок, не хуже парторга говорун. Но его речь Витя в блокнот не записывал. Ниже парторга он не опускался. Часа три шли на рыбалку, всё это время штурман рассказывал об особенностях бухты, рыбного камчатского промысла, судах и, глядя на экран эхолота, знакомил с содержимым моря под нами: «Вот камбала, она сегодня и даром не нужна, ставриду ловим…» Молотил языком. И всё по делу. С самой лучшей стороны себя показал. Витя мне шепчет: «Фляжечку ему отдадим». Капитану-передовику неудобно питейные презенты вручать. Штурман – свойский мужик, пусть после работы с товарищами из команды угостится от нашего имени.

«Спасибо, ребята», – очень даже не отказался от фляжечки штурман.

Мастер своего дела, он вывел МРС на огромный косяк ставриды. В буквальном смысле – ловить не переловить. Штурман с моряком пошли спать, остальные навалились на рыбу. Я с камерой не расстаюсь, тоже вошёл в раж, мои друзья-туристы кинулись рыбакам помогать. Те вытянут полнейший невод, эта махина о семи карманах висит над палубой. По одному карману открывают, и каждый раз сверкающий вал рыбы обрушивается на палубу. Картина – снимай и снимай… По сторонам, куда глаз хватает, океан… Сверху, во все стороны, небо, солнце ослепительно сияет… Вокруг МРС чайки носятся. И тонны живой ставриды…

Надо сказать, если под МРС косяк ставриды, это не значит, что в нём полная расовая чистота. Ничего подобного. Кто только в сеть не попадался. Такие чуды-юдошные экземпляры… Рыба-чёрт. Страшилище натуральное. Сама чёрная, губищи здоровенные, глазищи по полтиннику, зубищи… Только детей пугать. Мне лисичка понравилась, очень симпатичная рыбка. По науке, наверное, по-другому называется, морячки так представили. Жёлтая, мордочка удлинённая, тело вытянутое… Красивая. Двух видов крабы. Камчатский – огромный из себя. Светло-коричневого оттенка. Королевский поменьше, с клешнями – с тарелку будет. Цвет бордовый, насыщенный… Мне, сухопутному человеку, страшно интересно. На камеру поснимаю, с рыбаками покопаюсь в рыбе. Что-то из сорной за борт отправляют – гуляй, мы таких не любим, что-то берут в личное пользование…

Раз семь забрасывали сеть. Каждый раз под завязку вытягивали. Контейнеры в трюме забили. Начали прямо на палубу валить ставриду… Азарт обуял – не удержать… Это как за грибами, бывало,

поедешь и попадаешь на такую прорву… Все корзины-вёдра с верхом, а грибов и не убавилось… Срываешь с себя рубаху – плевать на комаров. Случалось – в трусах оставался. И брюки шли в дело, штанины внизу завязывал – чем не мешок?

Да что грибы? Мы на Камчатке на Левой Аваче выходим на перекат… Мама моя родная – сплошь плавники по реке. Видимо-невидимо. Воды нет, одна рыба… И не карасики с ладонь. Мордатые поленья с хвостами движутся! Адреналин от такой картины как даст по голове! Натуральная золотая лихорадка с рыбьим уклоном. Побросали рюкзаки и ну ловить руками. Казалось – чё там изощряться, хватай, и она твоя! Но в каждом экземпляре килограмма четыре мышц! Вроде схватил, сжал – ура! А удержать-то фиг! Играючи вырывается.