Из груди рвался комок, не давал дышать, говорить, глотнуть.

Кирилл прохрипел:

— Я выйду на минутку, — и выскочил на улицу, как был — раздетым.

На крыльце наткнулся на Григорьева и прилетевших с Верховным волков его клана.

Пронесся мимо, свернул за недостроенный дом, затравленно оглянулся и — перекинулся.

Грис бросился бежать, воя и рыча одновременно. На всем ходу влетел в какие-то заросли, забился, выпутываясь, лязгая зубами, хватал ветки, перекусывая их и мочаля.

Наконец, его запал иссяк. Медленно, зверь побрел обратно, обернувшись уже возле дома.

— Надеюсь, ты понимаешь, что щенков тебе никто не отдаст? — голос Григорьева вернул с небес на землю.

— Понимаю и не прошу этого, — ответил Кирилл, еле сдерживая зарычавшего Гриса. — Но щенки — Дёмины! Я буду приезжать так часто, как только смогу и принимать участие в их жизни и воспитании.

— Размечтался, — фыркнул Матвей. — Сначала у матери спроси, согласна ли она доверить тебе их воспитание. И у отца не забудь поинтересоваться — подпустит ли он тебя к щенкам. После того, что ты натворил с парой — тебе только щенков воспитывать!

Дёмин ощетинился.

— Знаю, что виноват. Знаю, что натворил. Детям никогда не наврежу.

— Всё решает Татьяна. И Волков, — Матвей смерил Кирилла взглядом. — Моя бы воля, я бы тебя, просто, устранил. Повезло, что Верховный у нас имеет обострённое чувство справедливости, а Татьяна, как большинство самок, склонна сирых и убогих жалеть. Но имей в виду — глаз не спущу! Только дай мне повод — с радостью сверну шею.

Кирилл дернулся и обернулся.

Миг — и на земле стояли два зверя — очень крупный светло-серый и не менее внушительный бурый.

Звери уставились друг другу в глаза, низкое рычание пригнуло невольных свидетелей.

Звери не спешили вцепляться, каждый пытался подавить волю другого, сломать, подчинить, покорить.

Волки сопровождения, чуть не ползком, отходили подальше от двух впавших в боевой транс альф. Один скользнул на крыльцо и ввалился в дом.

Но Верховный и сам почувствовал, что на улице неладно. Одним прыжком вылетел наружу, мгновенно оценил картину.

Секунда — и на готовых вцепиться друг другу в глотки волков, обрушился волколак.

Схватил за шиворот одного и резко бросил на землю, вышибая воздух из лёгких. Одновременно отвесил увесистую оплеуху второму, от которой тот, кубарем, покатился по двору.

Волколак на этом не успокоился — подтащил серого к бурому и встал над ними. Навис, низко рыча.

Оба волка лежали, не двигаясь, всем видом показывая, что покорны, приняли наказание и смиренно ждут своей участи.

Верховный, напоследок, двинул одного и второго мордой и сделал шаг назад, показывая, что можно обернуться.

Матвей и Кирилл, ошеломлённые и подавленные, стояли перед Волковым, понурив головы.

— Нашли время и место отношения выяснять! — рявкнул Андрей. — Сгиньте с глаз моих! Оба!

— Щенки, — вякнул Кирилл.

— Что? — стремительно развернулся Волков. — Какие щенки? Разве, тебе можно детей доверить, если ты и за себя не отвечаешь? Матвей — не ожидал от тебя. Всё понимаю, сам еле сдерживаюсь, чтобы ему что-нибудь не оторвать. Но устраивать разборки на глазах самок и подчиненных?

— Виноват, — склонил голову ещё ниже Матвей.

— Дёмин — в вертолёт, — приказал Верховный. — Григорьев, у тебя дел невпроворот, займись ими.

Татьяна видела всё в окно. Да, Волков — крут. Не миндальничал. После его оплеухи и швырка, у обоих, наверняка, трещины в рёбрах, про синяки и гематомы можно и не говорить — у каждого теперь их целая коллекция.

Женщина повернулась и наткнулась на Настасью, зависшую рядом.

«Ну, вот. Доигрались! Человечка всё увидела. Что же, теперь, будет?» — с тоской подумала Татьяна, подбирая слова, чтобы успокоить бабушку.

Но Наста, в очередной раз, её удивила.

— Таньк, ты видела? Как он их?!!! Раз, раз — и в дамках. А эти, лежат, скулят. Какой мужчина!!!

Бабушка подняла голову, и Татьяна увидела сияющие глаза Настасьи.

— Чё смотришь? Испугалась, что ли? Так, Андрей — не дурак, просто, разнял этих недопёсков, калечить никого не хотел, видно же. Тань, ты, чего?

— Тетя Наста, не знаю, что сказать. Ты не испугалась?

— Я? Кого?? — бабушка хмыкнула. — Сроду мужиков не боялась. В каком бы обличии они ни были.