Три места были вскоре выбраны с расчётом:

Додон в Эпире, Македонская земля,

И Сива в Ливии – в прогнозах звездочётов –

Определить должны – небесного царя!

Глава II

Порт Палеаполь – отправною ставший точкой,

Близ Самофракии скалистой и высокой,

Об этом не было б в истории и строчки,

Но средь мистерий часто всё по воле рока:

Царь Македонии Филипп приплыл однажды –

В край, где всесильные и страстные гетеры –

Плели опаснейшие сети, но не дважды,

К ним раз попавши – в миг утрачивали тело,

Теряли разум, предаваясь жгучим ласкам,

Всё отдавали без терзаний, без остатка,

И веря их давно забытым детским сказкам –

Теряли дух – их чарам вновь сопротивляться;

Среди жрецов царю начертанной гетерой –

Была красивая и юная царица,

Являлась дочерью она – Неоптолема,

Олимпиадою назвали эту жрицу;

В кругу жрецов, здесь представлявших храм Кабиров,

Часть из Эфеса, из Додоны и Египта,

Вложивших в эту медитацию всю силу,

Чтобы поведать – кто такая эта нимфа:

Она служительница бога и супруга –

Соединенье двух: и Амона и Зевса,

Чтоб подарить Земле немеркнущее чудо –

Под сводом храма отыскала своё место,

Ей поручили для заботы и защиты –

Змею, которая была концом с началом,

Когда не двигалась – то время монолитно,

А если нет – то ритм Вселенной отмеряла;

Она всё знала, в чём её предназначенье,

Что уготовано судьбою и богами,

Ей предначертано познать плоды рожденья –

Того, кто будет над людскими головами;

Отцом назначено предстать царю Филиппу,

Но его истинный отец всё ж: Зевс и Амон,

И три судьбы в одну навеки будут слиты,

Чтоб дать росток, что должен стать всему началом.

Глава III

Всё представление готовилось, как праздник,

Чтоб подарить пришедшим радость и веселье,

На нём присутствовал – тот одинокий странник,

Который ждал прекрасной нимфы – появленья,

Вот зазвучали восхищающие флейты,

Держа в руках: ситры, трещотки и кимвалы –

На сцену вышли столь прекрасные гетеры,

Но краше всех была одна Олимпиада,

Она лучилась красотой кристальной – света,

Вокруг неё змея бесшумно обвивалась,

Она в неё, как в драгоценности, одета –

И только тонкой тканью шёлка прикрывалась,

Глаза, наполненные отблеском металла –

К себе приковывали взгляды бесконечно,

И в чёрной сфере они пламенем сияли,

Давая нежно прикоснуться к слову вечность!

Глава IV

Любуясь этой красотою несравненной,

Смотря, как в бездну, в эти тёмные глаза,

Царь Македонии, познавший откровенье –

Навеки понял – кто теперь его судьба!

Мистерий не было. Что было завершилось,

Олимпиаду познакомили с царём,

Их ночь совместная довольно долго длилась,

И эта ночь затем сменилась новым днём;

По установленным обычаям древнейших –

Олимпиада не могла принадлежать –

Тому, кто с нею ночь провёл затем в дальнейшем,

Ей только бог один мог в целом обладать.

Она дарила только трепетные ласки,

Вручая в руки нежно тонкости любви,

Ведь нега жизни – дарит истинное счастье,

Ведёт к познанию божественной судьбы!

Она открыла – связь царю – души и тела,

Их бесконечный свет, источник теплоты,

И привела его к тому, что так хотела:

Чтоб он мечтал о ней, желал её внутри;

Быть с этих пор ему – одною ей – влекомым,

И в каждом слове говорить о ней всегда,

Любовь способна подчинить себе законы,

Пред этой силою склонялись города;

Ждать новой встречи, лицезреть её движенья,

Не обращая взор на образы других,

Она одна в нём разжигала восхищенье,

И отблеск глаз его ловила на своих,

А после втайне повторяя заклинанья –

И призывая Зевса-Амона сойти,

Чтобы исполнить – сердца – тайное желанье –