— Мне так хорошо от того, что ты не знал, — прошептала она мне на ухо. — Я думала… я думала, что ты просто еще один «Джон» [11] , который сделает это… Который слышал обо мне всякое, — и она нежно поцеловала меня в губы.

— Успокойтесь, Блисс, — попытался утешить ее я. — Я никогда не смог бы думать о вас в таких терминах, и, по правде говоря, я понимаю, что в тяжелые экономические времена мы все должны заниматься деятельностью, которую никогда бы не стали делать при других обстоятельствах.

Ее шепот продолжал звучать у моего уха.

— Многие мужчины приходят ко мне, потому что у меня нет зубов. Это помогает мне… делать некоторые вещи лучше. Я… родилась без них.

Я чувствовал, что мое присутствие здесь было необходимо, чтобы поговорить с ней, оно давало ей столь необходимое утешение.

— И… без ног тоже. Я бы показала тебе, но, боюсь, это вызовет омерзение у тебя.

— Ничто по отношению к вам, Блисс, не сможет заставить меня испытывать омерзение.

Она нерешительно отодвинулась, посмотрела в сторону, затем подняла красивую ногу, демонстрируя белый носок, который, казалось, обтягивал кулак. Все, что я мог сказать, было: врожденные аномалии, такие как отсутствие вмятины, и пороки развития конечностей встречаются чаще, чем вы думаете.

Она посмотрела на сжатую в кулак ногу и потянулась вперед.

— Они выставляют меня на шоу, как уродца, имеющего руки вместо ног, но это не совсем так, — затем она сняла носок.

Это был не «кулак» на конце ее стройной ноги; на самом деле, это вообще не было похоже на руку, вместо этого — аберрационно развитая нога, маленькая, как будто надлежащий рост был замедлен и свернут внутрь.

— Мой отец позаботился об этом, — мрачно сказала она. — Его послали сражаться с боксерами в Китай давным-давно, и он узнал о «связывании ног»…

Я тут же поморщился от возмущения. Я слишком хорошо знал эту дикую, порабощающую процедуру, с помощью которой ступни маленьких девочек были крепко связаны, чтобы помешать надлежащему росту; я видел наброски в нескольких книгах. Это был способ держать женщину неподвижной и, следовательно, в конечном счете, подчиненной.

— Другими словами, ваш отец сделал вам эту процедуру после того, как увидел доказательства еe применения во время отправки с армией для спасения американских дипломатов и миссионеров, удерживаемых династией Цин в первые годы столетия.

В полном унынии Блисс кивнула.

Моя ярость возросла. Отец, который намеренно изувечивает дочери ноги, и муж, который будет сексуально эксплуатировать ее из-за специально сделанных аномалий? Что же это за мир, если он допускает такие дьявольские вещи?

Она снова надела носок, очевидно, показав все, что ей было нужно. Она сразу успокоилась и продолжала держать меня за руку. Однако в воображении я представлял себе самые мучительные пытки для ее несчастного отца и отвратительного мужа.

— Но мы же собирались в киоск с яблоками! — она вспомнила и поднялась, легко опираясь на костыли.

Не в силах держать ее руку, я держал ее открытой на пояснице — бессознательная инициатива, потому что я отчаянно хотел поддерживать хоть какой-то физический контакт с ней. Усилие, казалось, доставило ей удовольствие, когда мы снова погрузились в пульсирующий человеческий поток, называемый «на полпути».

Вскоре мы нашли продавца яблок; подсознательно я собирался купить два, но затем поморщился, вспомнив отсутствие зубов Блисс. Затем мы продолжили наш путь, безобидно болтая; все это время я заставлял себя не думать об испытании, с которым она столкнётся позже, c её «Джонами» и её «Шоу». Ближе к концу дороги к «на полпути» появился своеобразный тупик, в котором три силача поднимали штанги ошеломляющего размера, и была игра «Окуни-Дурака». Но между последней парой стендов я мельком увидел личный трейлер, более экзотический, чем все те, что попадались нам до этого. На мгновение открылась причудливо украшенная дверь, из которой обитатель трейлера всматривался в толпу. Это был худощавый пожилой человек с желтоватой кожей, во фраке, галстуке-шнурке и ослепительно белом жилете. Худое лицо с бакенбардами выглядело изрезанным, с тяжелыми веками и в целом безрадостным выражением, которое говорило об удовлетворённой жадности и умеренной чёрствости. Я бы предположил, что этому человеку было около 60-ти.

— О, нет, — пробормотала Блисс. — Давай повернём здесь, быстрее…

Я с тревогой последовал за ней, заметив, что мужчина в пиджаке бросил на нас ненавидящий взгляд.

— Блисс, — начал я, — тот человек из трейлера, кажется…

— Тссс! Это мой муж. Он изобьет меня, если подумает, что я бездельничаю!

— Изобьёт?

— Говард, обними меня. Если он подумает, что ты «Джон», то не будет бить меня.

Я едва успел понять, что она имеет в виду, но сделал так, как она просила.

— Это странно, — сказала она, — но… ты поймёшь…

Когда мы медленно повернули на глазах у этого несчастного надсмотрщика О’Слонесси, Блисс на мгновение остановилась на костылях, довольно непристойно поцеловала меня, а также погладила мою промежность.

Я напрягся, мой член встал на дыбы, как дразнящийся зверь. Я мог упасть от сладострастного шока.

— А теперь пошли, быстро!

Ошеломлённый, я повиновался ей. Краем глаза я заметил, как О’Слонесси скрылся в своём трейлере.