Бескаравайный С.С.
Предохранитель
Психология от других наук
отличается тем, что пациенты
лгут. Бессознательно, под
действием предрассудков, от
скуки и страха...
Но пуще того лгут
психологи.
Из наблюдений философа.
Тетка уже почти дошла до кондиции. Сейчас в ней мало осталось от дородной и тучной матроны, которая своим важным видом раздвигала толпу на улицах. Голова тряслась, слезы текли по щекам, а пальцы готовы были поломать друг друга.
– И каждый из них... Ведь поезд так часто останавливается. Каждый может потребовать платы за простой.
– Это естественно. Они все наглецы, - мягкий баритон Адриана гипнотизировал.
– Но они дети!! А я так привыкла отвечать!
– Я знаю.
– Но плата за простой!!
– она была готова разозлиться.
– Уйдите от этого выбора, - в голосе психолога прорезались нотки приказа. Черные глаза будто пригвоздили кондукторшу к месту. Он заставлял слушать себя, - Пока вы будете злиться на пассажиров, пока будете собирать с них деньги, вы всегда можете матюгнуться. Не злитесь. Совсем не злитесь.
– Не злиться...
– Вам не нужны их деньги, вам не надо сдавать выручку. Вы свободны.
– Я понимаю, - у нее появилась легкая отрешенность в голосе, и Адриан испугался, не переборщил ли он с гипнозом.
– Потому вы теперь будете отвечать шуткой. Только улыбкой, смехом и шуткой.
– Только так.
– Я дам вам файл с перечнем хороших детских острот. Каждое утро перед работой вы будете разучивать две штуки. И вам не будет страшно. Никогда, пульс пациентки, стучавший в его наушном микрофоне, замедлялся. Она усваивала информацию.
– Никогда.
– Повторяйте: "Мне никогда не будет страшно".
– Мне никогда не будет страшно.
Адриан еще секунду упирался взглядом в ее зрачки, потом отвел глаза и тактично перешел от стола к окну - ей нужно было время привести себя в порядок.
За стеклом шумел осенний дождь, капли влаги бежали по кирпичу и бетону.
– Полагаю этого сеанса вполне достаточно. Для закрепления эффекта можете специально почитать детскую литературу. Если будут рецидивы обращайтесь.
– Да, - в ее голос вернулась смесь уверенности и хамства.
– Тогда - счастливо катать детей на железной дороге, - Адриан обернулся и с теплой, очень натуральной улыбкой проводил пациентку к выходу.
Дверь закрылась, он стер с лица добродушие и несколько секунд смотрел на латунь дверной ручки. Два часа лучшего утреннего времени ушли на пустопорожнюю фобию. Получившая наследство кондукторша желала работать по старой специальности и устроилась на большой детский аттракцион в городке сказок. Сколько бы денег она не выложила - это не его профиль. Пусть такими новенькая занимается.
– Ирм! Запиши в оглавление подпункт: аспекты аффилационных мотивов при изменении социального положения, - из нее надо выжать хоть что-то кроме денег.
– Зафиксировано, - букет подсолнухов на дисплее отозвался исполнительным бодрым голом, - Отчет по ней в стандартной форме?
– Да. Сегодня еще кто-то есть?
– На полдень назначено Захарчевскому.
– Помню, помню. Еще кто-то был.
– Сентраков. Только что позвонил - у него неприятности на работе. Будет завтра.
– Добро, - Адриан закрыл экран ноутбука, вышел в коридор.
Психолог был средних лет человеком, с крупной коротко стриженой головой и резкими чертами лица. Адриан отличался той пышущей здоровьем полнотой, когда человек кажется окружающим воплощением жизнелюбия. Еще немного жира и он будет оплывающим толстяком, мрачно слоняющимся по коридорам, но даже сейчас всех его усилий и диет не хватает, чтобы произвести впечатления крепко сбитого, хозяйственного человека. Потому легкая походка, улыбка на гладко выбритом лице и радость жизни в глазах.
Маленький, с половину коммунальной квартиры, садик, куда он шел, официально служил местом психологической разгрузки. Десяток больших кадок с кустами, травой и мхом, вырубленные из коряг кресла и кусочек неба над головой, по случаю осени закрытый стеклом. Там трепались между сеансами, курили и делали вид, что решают важные проблемы. Психологам всегда проще обосновать свои просьбы в дополнительных благах.
– Привет, Максимыч, - Адриан покрутил головой, но никого другого здесь не было.
– Добрый день, - маленький седой старичок, дымивший у колонны, занимался острым страхом смерти.
– Что нового?
– он развалился на "стульчике" между двумя клумбами и прикрыл глаза.
– Мы, Виноградов, по-прежнему легко забываем старое, - тот был не в духе.
– Да брось ты, носишься со своей врачебной этикой, как с писаной торбой. Я ж не имена у тебя выпытываю.
– Все книгу пишешь?
– Максимыч забросил окурок в урну и механически разглаживал усы.