— Что-то не так? — предположила я. — В них нельзя ходить? Я могу босиком!

— Нет, что вы, можно, они там для этого лежат. Наверное. Просто… — Май замолчал, подыскивая правильное слово, и заодно потянул с шеи галстук. Даже пару верхних пуговиц расстегнул! — Непривычно, — наконец определился он и жестом предложил мне выйти. — Ими обычно пользуются в пределах покоев, чтобы дойти до уборной или что-то в этом духе, а по дому ходят в домашних туфлях или обычной обуви. То есть это не закон и даже не жесткое требование этикета, просто я так привык. Очень странно смотрится… В общем, не обращайте внимания, — отмахнулся мужчина, запутавшись в словах.

— Да ладно, симпатичные шлепки. С помпонами, — улыбнулась я, устраиваясь на высоком тяжелом стуле со спинкой — за разговором мы незаметно дошли до кухни. — Ничего себе, как у аристократов все строго! Или это не у всех, а только твоя семья отличается? Я сейчас, конечно, не только про тапочки, а вообще.

— Скажем так, это общая манера поведения некоторых семей. Либо тех, которые очень гордятся древностью рода, либо тех, которые пытаются притвориться первыми. В последнюю сотню лет этикет стал… проще. Новое время диктует новые правила и новые ценности, но не все это понимают и не все готовы меняться, — устало пояснил он и поднялся, услышав резкий металлический звонок. Открыл большой Двустворчатый шкаф в дальнем конце просторной кухни; там оказалась большая ниша, в которой стоял поднос.

— Это что, лифт для продуктов? — сообразила я.

— Да. Здесь есть небольшая кухня. Ничего вычурного и роскошного, но у них всегда наготове пара-тройка блюд. Или, если нет, могут сообразить что-то на скорую руку.

«На скорую руку» оказалось парой больших тарелок с бутербродами, причем невероятно аккуратными и нарядными, как будто нарисованными. Точно знаю, что у меня такая красота никогда не получилась бы. Половина с паштетом и яйцом, половина с ветчиной и сыром, все с зеленью — просто прелесть.

Хозяин дома пошел заваривать чай, а я сцапала ближайший бутерброд: при виде еды стало понятно, что я не просто голодна, а очень голодна.

— М-м! Как они тут здорово готовят! — восхищенно протянула, прожевав. Не говорить с набитым ртом у меня воспитания все-таки хватило.

— Мне тоже нравится, — поддержал Май и вернулся к столу. Выставил заварочный чайник, чайник с кипятком на деревянной подставке, а потом — тарелочки, к которым выложил приборы. И сел напротив, глядя на меня с очень задумчивым видом.

— Что? — не вытерпела я. — Ты хочешь сказать, что бутерброды нельзя есть руками?!

— Ну… как сказать, — протянул он, покрутил в руке вилку, еще раз покосился на меня.

Несколько секунд мы так и сидели, переглядываясь друг с другом и с моим бутербродом, а потом я недовольно фыркнула:

— Вот еще, глупости какие! — И с удовольствием вгрызлась в кусок хлеба с колбасой.

В конце концов, я гомункул, мне можно! А Май все равно слишком воспитанный и добрый, чтобы ругаться и заставлять.

И он, конечно, не стал этого делать. Вновь бросил на меня задумчивый взгляд, а потом вдруг отложил приборы и аккуратно, недоверчиво стянул с тарелки ближайший бутерброд. Руками.

Я дурно на него влияю.

— Что, так удобно? — уточнил мужчина.

Я в ответ энергично закивала.

Май еще некоторое время колебался, но потом все же последовал моему плохому примеру. Причем с таким видом, что мне дорогого стоило не засмеяться, глядя на него, пришлось сосредоточенно изучать блюдо. Было ощущение, что я подговорила благовоспитанного отличника впервые в жизни прогулять занятия.

— А мне показалось или ты правда не одобряешь строгого семейного воспитания? — полюбопытствовала я после второго бутерброда и кивнула на третий в руках мужчины. — Похоже на маленький бунт.

— Это выглядит нелепо, да? — слабо улыбнулся Май.

— Я бы не сказала.

— Да ладно, я же вижу, что тебе смешно, — отмахнулся он.

— Забавно, да, но не нелепо, — возразила я. — Чувствую себя хулиганкой, которая смущает ум благовоспитанного юноши. Не знаю, как росла я, но в таких условиях точно свихнулась бы!

— Когда ты находишься в таких условиях с младенческого возраста, это несложно принять, — возразил Недич. — Наоборот, нужно много времени и жизненного опыта, чтобы составить собственное мнение и пересмотреть то, чем жил с рождения. Многие из тех вещей, которые в меня вкладывали, не теряют ценности и по-прежнему кажутся верными. Уважение к старшим, уважение к женщинам, долг перед страной и семьей, честь, умение держать себя в руках — все это важно. Но у этой медали есть обратная сторона: чопорность, заносчивость, взгляд свысока на людей, не знающих этикета. Может ли одно существовать без другого? Мне кажется, да. Но я не возьмусь критиковать моих воспитателей.