Однако собраться с мыслями и нарушить тишину я не успела. Май отмер и перевел взгляд на меня. Усталый, больной, но — неожиданно спокойный.

— Не нужно извиняться, — глухо проговорил Недич. — Я даже благодарен тебе, боги знают, сколько бы это продолжалось в противном случае.

— Ты ведь сейчас не про деньги, да? — предположила я.

— Нет, я про эти… встречи и разговоры. Семьи нет, и глупо уверять себя в обратном, — ответил он, а потом резко поднялся и как будто с неохотой выпустил мою руку. — Поехали. Позавтракаем по дороге, ты не против?

— Только за! Пять минут, пойду оденусь, — заверила я и убежала к себе в комнату.

Пока петляли по городу, молчали. Май хмурился, глядя на дорогу и как будто забыв о моем присутствии. Сложно не догадаться, о чем думал мужчина. А я не спешила лезть в душу и теребить: по-прежнему чувствовала себя виноватой из-за некрасивой сцены. Да и за Любицу было очень стыдно, хотя я прекрасно знала, что уж на нее-то повлиять никак не могла. Вообще я умом понимала, что даже без моего участия разговор с такой сестрицей с гарантией и надолго испортил бы Недичу настроение, но все равно часть вины лежала на мне.

Оставалось только молча пялиться в окно, чем я и занималась. И виды города, а после — предместий под солидное урчание мотора потихоньку, исподволь успокаивали, выравнивали настроение. Через какое-то время я перестала прокручивать в мыслях неприятный утренний разговор и несостоявшиеся варианты его продолжения, а потом и вовсе сосредоточилась на живописных видах, выкинув из головы стервозную тетку.

Беряна раскинулась на холмах чуть в стороне от берега. Просто потому, что для большого города места внизу, у воды, не нашлось: полосу прибоя от крутых отвесных скал отделяла узкая линия берега, и все, что там удалось втиснуть, это торговые пристани и склады, помещения которых частью были вырублены прямо в камне. Раньше на побережье располагалась рыбацкая деревушка, порт и город связывал длинный крутой серпантин, потом построили вторую дорогу, пошире, а сотню лет назад в скале пробили первый туннель фуникулера. Сейчас вдоль побережья их работало шесть, и порт здорово разросся. Май обещал показать мне это место, хотя так и не понял, что там интересного, но все это откладывалось на тот неопределенный момент, когда я смогу без вреда для здоровья находиться среди людей.

Именно по причине неудобной для отдыха береговой линии Беряна так и не стала курортом. Зато в окрестностях столицы — в местах, где прибрежная полоса становилась шире и живописнее, — их выросло огромное множество. Вдоль берега в оба конца тянулась крохотная, почти игрушечная железнодорожная ветка, по которой раньше катались небольшие паровозики, а сейчас — вполне обыкновенные трамваи. Параллельно шла и широкая дорога, по ней мы сейчас ехали.

Кругом расстилались зеленеющие поля, виноградники, густые перелески. Тут и там белели отдельные домики, на расстоянии казавшиеся игрушечными, кое-где они собирались в крохотные поселения. Порой домики выбирались к дороге, и тогда образовывали деревушки покрупнее. «Сельская пастораль», — подсказала моя дырявая память. Почему-то с иронией.

Дорога то бежала вблизи побережья, и тогда между придорожных кустов синела морская гладь, то отдалялась, забираясь вглубь зеленого лоскутного одеяла суши. В таких местах влево, к морю, отделялись дорожки поуже, и я сделала вывод, что именно там располагались дома отдыха. Но Май игнорировал эти ответвления, а я не лезла под руку и не напоминала. Даже если мужчина настолько задумался, что совершенно забыл, куда мы едем, смысла возражать я не видела: тоже наслаждалась поездкой.

Мы проехали уже приличное расстояние, когда Недич все-таки решил остановиться. Перед нами была уже не деревушка, скорее небольшой городок. Он уютно устроился в живописной бухте и даже имел собственный маленький порт, которым пользовались, наверное, только местные рыбаки.

Великолепный вороненый монстр замер на широкой мощеной площадке возле ресторана, расположенного на прибрежных скалах. Я потянулась к двери, но вовремя вспомнила, что так делать не нужно, и дождалась Мая, который подал руку, помогая выбраться. К собственному облегчению, обнаружила, что Недич выглядит куда бодрее и спокойней, чем в момент отъезда из дома, и рискнула нарушить молчание.

— Что это за место? — полюбопытствовала, с интересом оглядываясь.

— Город называется Ежар, — пояснил мужчина вроде бы вполне охотно. — В соседней бухте, вон там, за мысом, расположен один из семейных судоремонтных заводов, так что местность я знаю неплохо. А ресторанчик называется «У Хорича», здесь подают лучшую на всем побережье рыбу, да и остальных морских гадов хозяин готовит отлично.

— Что, лучше, чем в столице?

— Я бы даже сказал, лучше, чем на кухне у владыки, — со смешком ответил Май. — Но не буду, а то еще обвинит кто-нибудь в оскорблении правящей фамилии.

— Нет, такого нам точно не надо, — задумчиво согласилась я.

В ресторанчике помимо хорошей кухни и зала имелась веранда с дивным видом на бухту. На этом балкончике, под лохматым от устилающей его соломы навесом, мы и расположились. Плетеные кресла с большими мягкими подушками, живые цветы в небольшой вазочке на трогательной вязаной салфетке, белая скатерть со слегка обтрепавшимся краем… Уютное, очень домашнее место, где хозяин и хозяйка стоят у плиты, а дети и прочая родня — помогают со всем остальным. Почему-то при виде этого ресторанчика у меня защемило сердце почти так же, как при мысли о заводе дирижаблей.

— Как тут хорошо, — тихо сказала я, когда молодой и очень энергичный парнишка, которому, похоже, не было еще семнадцати, взял у нас заказ и нырнул в дом. — Дышится легко. И ощущение такое, будто домой вернулась…

— Я был уверен, что тебе понравится, — улыбнулся Май. — Я здесь первый раз остановился совершенно случайно и теперь не могу проехать мимо.

— У них не так много посетителей, — задумчиво заметила я.

— Сейчас время не то, нужно судить по вечеру, — возразил тезка. — Это местечко ценят не только всякие заезжие чужаки, оно любимо и горожанами. Но те днем заняты своими делами, а вот как стемнеет, можно прийти и поговорить о жизни под вкусную еду…