— Честно? — хмыкнула я. — Ни в одном глазу. Что-то мне подсказывает, я по жизни не очень порядочная девушка.

— Ты просто не понимаешь, — устало вздохнул Май. — Тебе житья не дадут!

Хм, а все-таки и у его терпения и вежливости есть предел. На «ты» перешел. Надолго ли?

— Ну будут меня считать твоей содержанкой, подумаешь, беда какая! Тем более, я так понимаю, это важно только в ваших аристократических кругах. А я с ними, по-моему, даже рядом никогда не стояла.

— Май, пожалуйста, это ненадолго. Я надеюсь, скоро мы разберемся во всем, и прятать ее отпадет необходимость, но пока я больше ничего не могу придумать, — вмешался Стевич. — Да, кстати, если нужны деньги…

— Ты прекрасно знаешь, что деньги меня волнуют в последнюю очередь, — отмахнулся Недич, явно сдаваясь. — Дурацкая ситуация. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Только нужно где-то найти одежду и обувь, чтобы Майя могла выйти и сесть в авто.

— Погодите, что, и все? — не утерпела я.

— Все, что нужно, можно приобрести позже, — невозмутимо пояснил Май.

— Стой, стой! — Я замахала на него руками. — Я и так в шоке, не надо усугублять! Вот это — все? То есть спокойно решили, куда меня поселить и как сделать документы, и пошли по домам? Нет, я не в претензии, но это как-то… Вы что, настолько мне доверяете и относитесь как к классической «даме в беде»? А вдруг я вру? А вдруг я правда какой-нибудь шпион?

— Про шпиона была шутка, — вздохнул Недич. — Майя, вы сейчас не можете врать и представлять опасность. Это видно. При других обстоятельствах я бы настоял на том, чтобы вызвать следователей, но сейчас в защите нуждаетесь именно вы.

— Что, поймают и будут исследовать? — спросила я с нервным смешком.

Ну вот… Как быстро он взял себя в руки, а я-то уже обрадовалась!

— Нет. Майя, вы сейчас — чистый лист. Стирание опасно и запрещено не только потому, что утрачивается личность, но потому, что на освободившемся месте можно создать что угодно. Чтобы повлиять на вас, даже стараться не надо, новорожденные дети приходят в мир куда более защищенными. Пусть с морально-этической точки зрения это неправильно, но Горан говорит верно: я один из немногих, чье соседство вам на данном этапе неопасно.

— Как повлиять? — запуталась я. — И почему именно ты — безопасен? Нет, не подумай, я ничего не имею против, ты очень милый, но хотелось бы подробностей.

Недич поперхнулся ответом, Горан и Небойша дружно захохотали, а Вук неодобрительно нахмурился.

— Я… кхм. Польщен, — смущенно кашлянув, сообщил Май и поспешил поскорее перейти к делу.

Все снова упиралось в ту самую магию, с существованием которой мне почему-то было очень тяжело смириться. В той или иной степени умением видеть магию, сопротивляться и пользоваться ей обладали все люди, это было еще одно чувство наряду со зрением, слухом и прочими привычными. Эта способность появлялась еще до рождения, развивалась вместе с ребенком и для кого-то становилась основой будущей профессии, как слух для музыкантов.

Здешние обитатели настолько сживались с этой способностью, что использовали ее непроизвольно, по мелочи, в обычной жизни, в личном общении, даже не пытаясь всерьез на кого-то повлиять. Нормальными взрослыми людьми магия воспринималась где-то на подсознательном уровне наряду с запахом, и реакция шла тоже из глубины сознания, влияла на первое впечатление, но и только.

А вот на меня магия действовала иначе, заставляла меняться и подстраиваться. При длительном нахождении рядом с одним человеком неизбежно возникли бы привыкание и зависимость: мой организм так настроился бы на этот «запах», что существование без него стало бы вызывать дискомфорт, вплоть до самых мучительных его проявлений, включая физическую боль, и могло даже привести к смерти.

— И что, мне теперь всю жизнь от людей шарахаться? — ужаснулась я.

— Нет, это временно, — успокоил Горан. — У тебя выработается защита, у стертых это происходит достаточно быстро. Думаю, через неделю тебя уже сложно будет отличить от обычного человека и станет возможно свободно выпускать в люди. И тебе никакого вреда, и впечатлительным окружающим никакого ущерба. Увы, какие-то магические способы маскировки сейчас к тебе применять чревато, вреда будет больше, чем пользы.

— А что не так с окружающими? — заинтересовалась я.

— Ну… Май, а у тебя тут зеркала, случайно, нет?

— Случайно, есть, — отозвался тот и, опираясь на подлокотники, поднялся.

— Да я бы обошлась, — виновато заметила тезке. — Куда ты подорвался?

— Майя, я не умирающий и даже не смертельно больной, — поморщился Недич. — Идите сюда, вам действительно нелишне взглянуть.

Зеркало нашлось на внутренней стороне дверцы одного из шкафов, оказавшегося платяным.

— Ой, ма-ама, — протянула я, рассматривая собственное отражение. — Вот же… жуть с глазами. Это точно не навсегда?

— Да. Глаза скоро поменяют цвет, они восстанавливаются первыми.

— Ты меня утешил.

Неестественную белизну собственной кожи и волос я отметила раньше, но вокруг было слишком много куда более интересных вещей, чтобы обращать на это внимание. Да все смотрелось бы не так страшно, если бы не глаза. Даже не красные, как у альбиносов, а в полном смысле слова — белые, с черными дырочками зрачков.

— А у вас, господа, крепкие нервы, — заметила я. — Смотрю на это, и мне хочется шарахнуться в сторону или шарахнуть чем-то тяжелым. А ну как приснится?!