Венди с разочарованным видом кивнула. Она считала меня занудой, одним из тех мужей, которых волей-неволей приходится терпеть, придатком к подруге. Но она боготворила Лори, которая добилась успеха в каждой из трех важных ролей, которыми пыталась жонглировать эта женщина: жены, матери и – в последнюю очередь – самой себя. Если я интересен Лори, полагала Венди, значит у меня должна быть какая-то скрытая сторона, которую я не считал нужным ей демонстрировать. А это, в свою очередь, возможно, означало, что я находил ее скучной и не заслуживающей приложения усилий, которых требовал настоящий диалог. Венди единственная из всех женщин в их маленькой компании была разведена и в одиночку воспитывала детей и потому склонна была воображать, что остальные приглядываются к ней в поисках изъянов.

Тоби неуклюже попыталась разрядить обстановку:

– А мы-то с Бобом все эти годы старались оградить наших детей от игрушечного оружия и насилия в телепередачах и компьютерных играх. Даже не покупали детям водяные пистолеты, разве что если они были сделаны в виде чего-нибудь другого, и называли их брызгалками или как-нибудь еще, чтобы дети, не дай бог, не узнали. И нате вам. Вот тебе и…

Она в комическом возмущении всплеснула руками.

Но ее шутка не возымела эффекта.

– Точно, – вздохнула Сьюзен, вновь пытаясь поддержать Тоби.

– Думаю, мы переоцениваем свои родительские возможности, – заметила Лори. – Ребенок есть ребенок. Какой уродился, такой и уродился.

– Значит, я могла спокойно давать своим детям эти чертовы водяные пистолеты?

– Возможно. С Джейкобом… я не знаю. Иногда мне кажется, что все, что мы делали, все, о чем беспокоились, на самом деле никогда не имело никакого значения. Он всегда был таким, какой есть сейчас, просто меньше. И точно так же со всеми остальными детьми. Никто из них на самом деле особенно не изменился с детских времен.

– Да, но и наши принципы воспитания не изменились. Так что, возможно, мы просто все это время учили их одному и тому же.

– У меня лично нет никаких принципов воспитания. Я импровизирую на ходу. – Это Венди.

– И у меня тоже нет. И у всех нас. Кроме Лори. Лори, у тебя, наверное, есть принципы воспитания. И у тебя тоже, Тоби. – Это Сьюзен.

– Нету у меня никаких принципов!

– О, еще как есть! Ты небось книги по этой теме читаешь.

– Никогда! – Лори подняла руки над головой: я невиновна. – В любом случае суть в том, что, по моему мнению, мы льстим себе, когда утверждаем, что можем серьезно влиять на ребенка в ту или иную сторону. В большинстве своем все уже заложено в них с рождения.

Женщины переглянулись. Может, это в Джейкоба все было заложено с рождения, а в их детей – нет. По крайней мере, не в такой степени, как в Джейкоба.

– Кто-нибудь из вас знал Бена? – спросила Венди. Она имела в виду Бена Рифкина, жертву убийства.

Никто его не знал. Называя его по имени, они как бы принимали его в свой круг.

– Нет. Дилан никогда с ним не дружил. И Бен никогда не занимался ни спортом, ни чем-нибудь подобным, – отозвалась Тоби.

– Они с Максом время от времени оказывались на занятиях в одной группе. Я его видела, – пробормотала Сьюзен. – Он производил впечатление примерного мальчика, но как можно знать наверняка?

– Они сейчас живут своей жизнью, эти дети. Уверена, у них есть свои секреты, – согласилась Тоби.

– В точности как и у нас. Во всяком случае, в их возрасте, – возразила Лори.

– Я была примерной девочкой. В их возрасте мои родители со мной вообще проблем не знали, – заявила Тоби.

– Я тоже была примерной девочкой, – сказала Лори.

– Не такой уж и примерной, – вмешался в разговор я.

– Это было до того, как мы с тобой познакомились. Ты научил меня плохому.

– В самом деле? Пожалуй, тут есть чем гордиться. Надо будет указать это в моем резюме.

Но шутки так скоро после упоминания имени убитого ребенка казались неуместными, и мне стало неловко за собственную черствость перед этими женщинами, чьи душевные качества намного превосходили мои.

Повисло молчание, потом у Венди вырвалось:

– Ох, господи, бедные, бедные родители. Бедная мать! Мы тут разглагольствуем: «Жизнь продолжается, снова в школу», а ее мальчика уже никогда не вернуть.

Глаза Венди наполнились слезами. Это было самое ужасное: внезапно, притом что ты лично ни в чем не виноват…

Тоби подошла к подруге и обняла ее, а Лори со Сьюзен принялись поглаживать Венди по спине.

Я, исключенный из общего действа, какое-то время постоял на месте с бессмысленно-благожелательным выражением лица – напряженная улыбка, подернутый легкой печалью взгляд, – потом, не дожидаясь, пока дамы совсем раскиснут, извинился и сказал, что хочу пойти взглянуть на полицейский пост у входа в школу. Я не вполне понимал скорбь Венди по ребенку, которого она даже не знала, и расценил это как еще одно свидетельство женской эмоциональной уязвимости. Кроме того, когда Венди повторила те самые слова, которые я произнес накануне вечером, «жизнь продолжается», это как бы подкрепило позицию Лори в нашей размолвке, которую мы едва преодолели. В общем, я воспользовался первым попавшимся предлогом, чтобы улизнуть.