– Я вас когда-нибудь найду! Обязательно найду! – крикнул Волчонок и стал спускаться вниз.

Тропинка привела его к озеру, на берегу лежали две долбленки, чуть повыше стоял шалаш, перед ним кострище в обрамлении толстых, отполированных штанами рыбаков бревен. Самих рыбаков не было, так уж подгадал Волчонок. Он не стал задерживаться на стоянке и отправился вдоль озера по узкой галечной отмели. Вскоре до него донеслись нежные звуки песни, а потом он увидел и саму певунью. Она, чуть раскачиваясь в такт песне, сидела на толстой ветке ивы, нависавшей над озером, и при этом ухитрялась расчесывать золотым гребнем свои длинные, спадающие почти до воды волосы.

– Привет, тетка Вила! – крикнул Волчонок.

– Здравствуй, дружочек! – откликнулась русалка, при этом песня продолжала литься как бы сама собой.

– Красиво поешь!

– Красиво, – без ложной скромности ответила русалка и, тяжело вздохнув, добавила: – а что толку? – песня тоже всплакнула жалобно и умолкла. – Хоть бы один добрый молодец появился! – пожаловалась русалка взобравшемуся на ветку Волчонку. – Так нет же, одни грубые мужланы! Придут, всю воду взмутят, поймают несколько несчастных рыбешек, провоняют все вокруг своим костром, всю ночь глаз не дадут сомкнуть своими криками, что у них песнями зовутся, и – уйдут! Оставят положенную десятину и уйдут! Сдалась мне их рыба! Мне внимание нужно. А вот чего им нужно – не пойму! Ведь и голос у меня, и фигура! – русалка подхватила руками груди, размером и формой повторяющие ее голову с шеей в придачу, и повела ими из стороны в сторону. – И все зазря пропадает!

– Счастья своего не понимают! – поддакнул Волчонок, вернув без изменений русалке подхваченную у нее же фразу.

– Только ты один меня и понимаешь, дружочек, – со вздохом сказала та, – скучно-то как! Пошли, что ли, искупаемся.

– Нет, мне мамка не разрешает с тобой плавать, – ответил Волчонок, – говорит, а ну как под воду утянешь.

– Да разве я тебе что плохое могу сделать? – обиделась русалка.

– Я мамке то же самое говорю, а она все свое – а ну как заиграется, не сдержится.

– Да, я девушка увлекающаяся, – просто призналась русалка, – оттого и страдаю. Мне увлекать положено, а не увлекаться. Ладно, не хочешь купаться, так сходи, цветочков нарви, я тебе плетеницу совью, все хоть какое-то развлечение.

– Ромашки, это хорошо! – сказал она, когда Волчонок вернулся с огромной охапкой цветов. – Будет у тебя белый убор, пусть все видят и знают, что ты у нас не простой волчонок, а белый.

– Почему – белый? – удивился Волчонок.

– Почему-почему? – пожала плечами русалка. – Уродился такой! Вот вырастешь, станешь Белым Волком.

– А это кто?

– Как кто? Белый Волк – царь волков.

Волчонок хотел было спросить у русалки, что такое царь, но та в этот момент завершила свою работу, водрузила ему на голову венок, откинулась чуть назад, оценивающе посмотрела на свое творение, протянула руку, немного поправила, а потом как бы невзначай провела пальцем за ухом. Волчонок поежился – щекотно. Глаза у русалки подернулись мечтательной дымкой, одной рукой она обхватила мальчика за спину и потянула к себе, а пальцами второй не переставала нежно поглаживать его за ухом. Но Волчонок недаром слушал материнские рассказы, да и не впервой все это было, он не стал, как некоторые глупые мальчишки, пытаться вырываться из русалочьих объятий, а наоборот прильнул к ней, обхватил руками за бока, нащупал сквозь налитую плоть ребра и сыграл на них задорную отваживающую мелодию.

– Ой, щекотно, щекотно, щекотно! – заверещала русалка. – Перестань! Что ты делаешь, негодный мальчишка! – она уже отпихивала Волчонка от себя, но он, заливаясь смехом, приникал все ближе и все быстрее перебирал пальцами. – Да отпусти же! Сейчас уп…

Действительно, упала. Хорошо, что Волчонок точно уловил момент, когда нужно прекратить игру, и успел отпрянуть в сторону. Вот только не увернулся от лавины брызг. Он мягко спрыгнул на берег, приземлившись на ноги и на руки, несколько раз встряхнулся, возвращая брызги озеру, и лишь затем распрямился. Над водой показалась голова русалки.

– Ты на меня не обиделся, дружочек? – спросила она жалобно и обеспокоенно. – Ты еще придешь?

– Конечно, приду! – крикнул Волчонок. – И за венок спасибо, очень красивый получился!

Последнего, впрочем, русалка не услышала, потому что Волчонок уже бежал вверх по склону, он и так тут припозднился, заигравшись, а у дальних пещер у него была назначена важная встреча.

«Ну, точно, опоздал!» – подумал Волчонок, завидев издали маленького человечка, чьи тонкие ножки, пританцовывающие на месте, выдавали сильное нетерпение, а верхняя часть, состоящая из нескольких шаров, раздувалась не менее сильной обидой. В отличие от не обремененной покровами русалки, человечек был одет весьма вычурно – у них в деревне так никто не одевался. Невысокие, плотно облегающие ноги сапожки с длинными загнутыми вверх носами (это только кажется, что неудобно, ведь все же носят!), очень короткие, пузырящиеся штаны (подчеркивают красоту ног), короткая куртка, перехваченная широким поясом (поддерживает и придает благородную округлость животу), высокая коническая шапка с узкими полями (набавляет рост, это объяснение человечек выговаривал с некоторым смущением). Все это обычно переливалось всеми цветами радуги, теперь же тускло отдавало разными оттенками фиолетового, даже желтый топаз на верхушке шляпы прикинулся аметистом.

«Совсем обиделся!» – вновь подумал Волчонок и попытался придать лицу виноватое выражение. Попытка закончилась взрывом смеха. Человечек еще больше надулся, колокольчики, нашитые на поля шляпы и на пояс, обиженно зазвенели, а цвет сгустился до предела, за которым уже нет никакого цвета. «Эдак совсем исчезнет!» – спохватился Волчонок и поспешил обнять друга за плечи.

– Ну, извини. Не обижайся. Я и так бежал, ты же видел.

– Я тебя сколько жду! – забурчал человечек. – Я же тебя не просто так позвал, не для каких-нибудь там игр, я тебя для дела позвал, а еще для подарка. А ты!.. Вот что значит долго жить среди людей! Они нас, благородных эльфов, ни во что не ставят, и ты туда же!