А вы умеете говорить с книгами? Почти уверен, при живом воображении это не так уж сложно сделать. А как насчет диалога? Улыбаетесь?! Нет, я не шучу насчет диалога.
Часть первая. Приступ правды
С пациентом Фогелем была очень необычная ситуация. Он поступил на лечение в психиатрическую клинику в возрасте шестнадцати лет. Клаус Фогель был уверен, что способен слышать голоса предметов. После адекватной терапии шизофренический процесс перешёл в ремиссию, Клауса начали готовить к реабилитационной программе, и буквально перед выпиской его состояние резко ухудшилось. Он пережил остановку сердца и, не реагируя на реанимационные мероприятия, три дня пробыл на искусственной вентиляции лёгких, а затем внезапно пошёл на поправку. Но перенесённая клиническая смерть только укрепила его убеждённость в том, что он слышит речь предметов. Последовал новый курс терапии – и полное отсутствие эффекта. В этом и была странность: при адекватной терапии полное отсутствие положительной динамики и нарастание негативной симптоматики. И либо пациент не принимал лекарства, либо требовалось более радикальное лечение. Дабы разобраться в ситуации, доктор Рэй Харисон ежедневно назначал с пациентом Фогелем беседы.
– Доктор, вы когда-нибудь пробовали подслушивать? – неуверенно спросил щупленький зеленоглазый паренёк, то и дело отводивший взгляд.
– Это не очень этичное действие, Клаус.
– Нет! Подслушивать за предметами! – эмоционально отреагировал больной и тут же подошёл к столу. – Можно, я возьму стакан? – спросил он.
– Для каких целей?
– Я покажу вам, как это делать.
Взяв стакан возле графина с водой, он быстрым движением очутился возле стены и, приложив стакан горлышком к стенке, а донышком к уху, начал внимательно слушать.
– Они могут говорить! Они живые!
Как потом пояснил пациент, таким образом он мог слышать разговоры вещей, которые находятся по ту сторону стены. Если это книга, то она обязательно рассказывает о том, что в ней написано. Если это часть мебели, то диалог идёт о привычках хозяина. И, слушая стены таким незамысловатым способом, Клаус Фогель узнаёт много нового и интересного о тайнах людей. Вещи очень разговорчивы, особенно по ночам. В дневное же время звуки, издаваемые, как выразился Клаус, живыми предметами, в большей степени мешают, создавая ненужный фон.
Записав всё это в историю болезни, доктор Рэй попросил санитаров проводить больного в палату. Его рабочее время в психиатрической клинике подходило к концу, и разбор внезапного обострения у пациента Фогеля он решил отложить на завтра. В ежедневнике при этом написал: «Детально разобраться с обострением бреда на фоне адекватной терапии у пациента Клауса Фогеля».
Доктор Рэй Харисон занимался клинической практикой в психиатрической больнице порядка десяти лет, он был главным специалистом в мужском отделении первого эпизода. Полноватый, среднего роста мужчина с очень запоминающимися чертами лица: волевой подбородок с ямочкой, широкие скулы и немножко впалые зелёного цвета глаза. Рэй предпочитал из одежды костюмы и вместо галстука – бабочку, ещё одной неотъемлемой частью гардероба был коричневый кожаный портфель, он, несмотря на потёртости и царапины, долгие годы использовался хозяином. Шляпа, портфель, мелкие прижимистые шажки делали узнаваемым доктора Харисона даже издалека.
Попрощавшись с медперсоналом, Рэй поспешил покинуть клинику. Дома его ждали любящая супруга и два сына: тринадцати и семи лет. Рэй Харисон был вполне самодостаточным человеком средних лет. Имея хороший доход и любимую работу, он по-настоящему был счастлив. И главными целями его жизни было воспитание детей и совершенствование в нелёгком ремесле психиатра.
На следующее утро, подготовившись к беседе с больным, доктор Харисон был полон решимости разобраться в причинах обострения болезни у Клауса Фогеля.
– Как ваши разговоры с неживыми предметами? – включив диктофон, очень доброжелательно спросил Рэй.
– Вас ожидает посылка, – серьёзно заявил пациент Фогель. – И она скоро прибудет – так говорили ваши вещи.
– И что в этой посылке? Вам рассказали об этом мои вещи?
– Книга… какая-то очень старая книга, – ответил Клаус, ещё больше съёжившись в кресле для пациентов.
Он и так был худощав, а тут ещё эта новая больничная пижама не по размеру, она явно делала его вид более болезненным. Растрёпанные в утреннее время волосы, стеклянный, суетливо бегающий взгляд, тонкие, покусанные до ранок губы – вид Клауса не очень-то отсылал к здравому смыслу.
Но информация о книге насторожила Рэя. О таких интимных подробностях его жизни не знал даже медперсонал, не говоря уже о пациентах.
– Вы лежите в четырнадцатой палате?
– Да, – прищурившись, ответил Клаус.
– Эта палата как раз за стеной. Интересное совпадение, не находите ли?
– Ну конечно же, за стеной, а как, по-вашему, я узнал про книгу? Ваши вещи поведали эту тайну.
– И какой именно предмет поведал вам мою тайну? – с долей иронии спросил доктор. – Или это всё же было живое существо?
– Нет! – тут же замотал головой Фогель. – Это был ваш стол, – уверенно добавил он. – А кресло подтвердило, что это верная информация. Они говорили, что эта книга – само зло, она проклята и тот, кто ей владеет, попадает в полосу неудач. Вам надо будет её сжечь, пока она не убьёт вас.
– Надо же, как… – удивлённо прошептал доктор Рэй и тут же продолжил: – А вы знаете, кто её проклял и почему?
– Пока нет, – усмехнулся Клаус и очень трезво добавил: – Ведь её ещё не доставили.
В этот момент в кабинет постучалась медсестра и сообщила о пришедшем курьере. Рэй сильно удивился: он ждал по случаю посылку из Африки, но не сегодня. В посылке была старинная книга, купленная накануне в одном из антикварных интернет-магазинов. Став невольным свидетелем происходящего, Клаус расплылся в улыбке, всем своим видом выражая фразу: «Я же говорил!»