Впервые слышала подобные интонации, что проскользнули в голосе мужчины, в его исполнении. Мягкость и нежность, обволакивающие, дурманящие голову лучше любой водки. Боялась лишний раз шевельнуться или нарушить молчание, чтобы не спугнуть сказочность момента. Но руки сами собой скользнули по гладкой коже груди и обвились вокруг шеи мужчины. Я действовала словно в трансе, не в силах скинуть окутавшее меня наваждение.

— Прости меня, — довольно безыскусно, но очень искренне сказал Морок, и я почувствовала, как слезинка, сначала одна, потом другая, соскользнули с моих ресниц. — Прости, если не оправдываю ожидания. Прости, если огорчаю чем-то. Прости, если мои решения тебе не нравятся. Всё, что я делаю, делаю только потому, что хочу, чтобы ты была только моей… и только со мной, — этих слов я ждала так долго и сейчас просто ничего не могла сказать в ответ.

Всё, что получилось — спрятать лицо на груди урмыта и плакать. Как мало нам, женщинам, надо… Пара красивых и искренних слов, и мы готовы простить всё, что угодно.

— Я не умею приносить извинения, — продолжил Тарли, и я шмыгнула носом, пытаясь справиться с эмоциями. — Не умею в открытую признавать себя не правым. Но, знай, там внутри, я всё понимаю… Но сказать об этом не умею. Просто не умею. Это сильнее меня. Ведь, если в твоих глазах я что-то делаю не так… Значит, я просто недостоин тебя. А смириться с этим, я не в силах. Не могу… много раз пытался смириться. Отпустить. Дать тебе возможность жить так, как ты хочешь. Не вмешиваться в твои отношения с Вием… Но как только представлю, что тебя в моей жизни нет, а вот в жизни других урмыт ты есть… Я теряю голову. И не могу остановиться, — он мягко провёл ладонью по моему животу. — Всё, что касается тебя, я не в силах воспринимать спокойно. Наверное, это то, что вы называете любовью. Мне сложно судить…

Это его признание так сильно отличалось от первого. Когда он говорил о любви, как-то более бездумно, что ли… Мне сложно было осознать, в чём разница. Я просто чувствовала её. В интонациях, в отношении к сказанному… Как-то всё поменялось. И очень сильно…

— Не плачь… — как-то грустно произнёс Тарли. — Если бы я мог тебя вернуть обратно. То сделал бы это прямо сейчас. Я не думал, что ты так сильно огорчишься. Я, надеялся, что в тебе привязанность к Яру и Ррхану не так сильна, как тоска по родному миру. Я ошибся в своих расчётах. Прости… Глупо получилось.

Вместо ответа потянулась к его губам. Морок, как и я, пах алкоголем. Но это было совершенно не страшно. Раз уж пошла такая пьянка, то запах точно не помеха. Поцелуй получился очень нежным, сладким, пьяным. Смаргивала слёзы, и отдавалась чувству невесомости, в которое погружали меня касания к моим щекам и волосам, с полной отдачей. Наверное, я никогда раньше с Мороком не была так раскрепощена и открыта. Я всегда только позволяла брать то, что ему нужно. Но никогда не давала сама… А сейчас захотелось почему-то отдариться ответным теплом и нежностью.

Забыв обо всём на свете, скользила пальцами по груди, по спине, по предплечьям. Зарывалась руками в короткие волосы, благодарно целовала скулы, нежную кожу шеи, кусала за ушко. И чувствовала себя легко, легко… потому что это было правильно. Обиды слишком часто толкают нас на то, чтобы терять время напрасно в негативе. И в этот момент это было понятно как никогда. Я ведь уже разок смогла понять, что его просто нужно принимать таким, как есть… а потом забыла об этом, за стеной недопонимания и собственной обиды. И самое забавное в этом то, что эгоистично я хотела, чтобы меня принимали такой как есть. А сама не готова была дать этого одному из своих урмыт. Не удивительно, что он так ревновал. Ведь он чувствовал эту разницу… ведь в моём сознании она существовала постоянно. С самого момента нашего с ним знакомства. Морок сел, подтянув меня к себе. Обвила его шею руками, приподнимаясь и давая стянуть с себя шортики и трусики.

Тарли был так чувственно нежен, когда невесомо касался моей спины, проводя по ней тыльной стороной ладоней. Был так непривычно мягок, когда обводил кончиком языка ареолы моих сосков, что я терялась в ощущениях, не веря в то, что это происходит со мной. Его дыхание, щекочущее прядь волос, упавшую мне на щёку. Его невероятное тепло, заставляющее оттаивать моё заиндевевшее сердце. Он никогда не был таким со мной. И я невольно торопилась поскорее избавить мужчину от одежды, мешающей чувствовать его всего кожей. Тёрлась грудью о торс, скользила пальчиками по возбуждённому члену, ощущая невероятный трепет и восторг от того, какой он нежный на ощупь и твёрдый. Радовалась рваным вздохам в ответ. Это было так удивительно, будто мы впервые с ним занимались сексом. Хотелось смеяться и одновременно выгибаться навстречу в ответ на смелое прикосновение между ног. И застонала, почувствовав, как он скользнул двумя пальцами в моё разгорячённое лоно. Это было так невыносимо сладко! Содрогнулась, готова была кончить от одного только движения пальцев внутри меня.

— Ева! — позвал меня этот садист.

Туман возбуждения не дал сразу среагировать. Дёрнула бёдрами навстречу убранной Мороком руке и капризно захныкала, настолько остро тело хотело продолжения ласки.

— Ева… — выдохнул он мне на ухо, и я присела на его бёдра и нагло потёрлась о возбуждённый пенис. — Ев-а-а… — простонал мужчина укоризненно. — Как ты ко мне относишься?

Морок не был бы Мороком, если бы не попытался воспользоваться ситуацией, чтобы утихомирить свой комплекс неполноценности.

— Возненавижу, если не продолжишь дальше, — прошептала срывающимся голосом и укусила Тарли за шею.

— Скажи… — попросил он как-то очень грустно. — Ты совсем меня не любишь? Я пойму… если…

— Люблю… — выдохнула ему в губы, не желая продолжать этот разговор. — Наверное, именно поэтому я всегда так сильно обижаюсь на тебя, и так сильно переживаю, когда ты задеваешь меня за живое… Но если… ты сейчас… не продолжишь… — укусила его за губу. — То я снова обижусь…

— Это шантаж… — в голосе неугомонного урмыта было столько радости, что я сама невольно в ответ усмехнулась. — Как прикажет тэйалия… — прошептал он мне на ушко и вернул укус в шею.