— Я была девочкой, Кон. Да, я думала об этом, но я его почти никогда не встречала. Он был для меня почти таким же мифологическим созданием, как дракон. Когда я согласилась стать его помощницей, эта мысль смутно маячила в моей голове. Потом я узнала, что он готов жениться на любой женщине, если будет уверен, что она забеременела от него. А этого я сделать не могла. Я не могла представить себя в интимных отношениях с сумасшедшим графом ни до, ни после замужества. И все это было еще до того, как я увидела кровать.

— Он что, сначала испытывал претенденток? Неужели собирался таким образом выбрать себе в жены местную леди?

— Желающих среди местных женщин (только не леди) было хоть отбавляй.

— И он женился бы на любой, если бы она носила его ребенка?

— Наверное.

— Удивительно, что никому не удалось ею одурачить.

— Он был сумасшедшим, Кон, но отнюдь не глупым. Женщина приходила сюда во время месячных недомоганий — он сам проверял, чтобы не было обмана, — и оставалась здесь до следующего периода. Как известно, мужской прислуги он здесь не держал, кроме своего камердинера, который был фанатично предан ему.

— Старый козел!

— Все они приходили сюда добровольно, а когда уходили, он давал им по двадцать гиней. Для простого человека это кругленькая сумма. Кстати, — с озорной усмешкой добавила она, — они могут появиться здесь снова в надежде, что вы заинтересуетесь предложением.

— Мерзавки! Да я заплачу им по двадцать гиней, лишь бы они убрались прочь!

— Остерегайтесь произносить это вслух. — Она надеялась рассмешить его, но он лишь покачал головой.

— А теперь мы, пожалуй, отправимся в темницу и на том закончим осмотр. Я обещал де Веру в качестве поощрения показать камеру пыток.

Кон торопливо зашагал по коридору, надеясь, что это выглядит как хорошо спланированное отступление на заранее подготовленные позиции, а не как паническое бегство. Он верил ей. Она не имела намерения разделить с сумасшедшим графом эту кровать, однако воображение услужливо подсовывало ему эту картину.

Но мысль о том, чтобы выйти замуж за старого графа, у нее все-таки была.

Она шла за ним следом. Он чувствовал ее присутствие, хотя в своих мягких туфельках она ступала беззвучно — как воспоминание или как призрак воспоминания.

Она всего лишь подумывала об этом.

Такое случалось и с ним, но, к счастью, он много чего не сделал из того, что приходило на ум. Например, однажды даже чуть не совершил самоубийство. Только подумал об этом.

А один раз он даже подумывал о том, чтобы дезертировать. Это было в самом начале его карьеры, когда он еще не закалился в боях и не мог видеть страданий умирающих людей и животных, тем более что сам причинял им эти страдания. В течение нескольких дней это казалось ему единственным разумным выходом, он даже спланировал, каким образом это осуществить.

Но потом их полк подвергся неожиданной атаке, и он дрался, чтобы выжить и чтобы помочь выжить своим товарищам. В том бою он поклялся себе драться с французами до победного конца и сумел сдержать клятву.

А однажды он чуть не изнасиловал женщину.

Он сидел в компании офицеров в какой-то таверне в одной испанской деревушке. Это было вскоре после боя, но какого именно, он не помнил, как не помнил ничего о том, где все это происходило. Все они еще были сильно возбуждены после боя и все хотели женщину.

Там были женщины, готовые на все услуги, но были и такие, которые сопротивлялись и пытались убежать, что особенно забавляло всю компанию. И возбуждало.

Теперь, оглядываясь назад и глядя на себя прежнего со стороны, он удивлялся своему поведению, однако помнил, что чувствовал себя тогда чуть ли не полубогом и женщины казались ему законным военным трофеем.

Подбадриваемый криками своих приятелей и разгоряченный дикой испанской музыкой, он повалил на стол сопротивляющуюся женщину.

Его мужское естество аж пульсировало от нетерпения и, требуя удовлетворения, так и рвалось наружу. Он уже наполовину расстегнул ширинку. Приятели помогали держать женщину.

Но в этот момент в его мозгу словно сработал какой-то предохранитель. Он пришел в себя.

Подняв женщину со стола, он стал выталкивать ее из комнаты, бормоча, что хочет сделать все как следует. Его пытались остановить, но он, не выпуская из рук всхлипывающую женщину, вырвался на воздух.

Продержав пленницу всю ночь в своей палатке, он отпустил ее на рассвете, дав немного денег. Уходя, она оглянулась и спросила: