Она боялась его реакции, но испытывала большое облегчение оттого, что лишила Гиффорда возможности шантажировать себя этой тайной. Ей также стало легче, когда она смогла наконец рассказать о том мучительном событии.

Но рассказать Кону?

Уж не спятила ли она, доверив столь опасную тайну этому новому Кону?

— Я сотру его в порошок, — с холодной решимостью заявил он.

— Не надо! — Она схватила его за руку.

Серебристо-серые драконовские глаза глянули на нее.

— Не надо? Понятно. Значит, ты не прочь?

— Нет, конечно, я не хочу! — Она все еще держала его за руку. Кажется, она впервые прикоснулась к нему. — Только не вызывай его на дуэль. Я не вынесу, если тебя ранят.

Он рассмеялся:

— Значит, ты не очень-то веришь в меня?

— На дуэли любой может быть убит! А я не хочу, чтобы убивали даже его. Я его презираю, но смерти он не заслуживает.

Он на мгновение закрыл глаза, потом взглянул на нее:

— Сьюзен, я граф. Мне не нужно вызывать Гиффорда на дуэль, чтобы посчитаться с ним. Если я захочу, чтобы его отправили в Корнуолл, я могу это сделать. Я могу отправить его в Индию, или на вест-индские рудники, или охранять Мэла Клиста на каторге. Если я пожелаю, чтобы его вышвырнули со службы, это я тоже могу устроить.

— Но это будет несправедливо.

— В мире нет справедливости. Так что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он и, мгновение помолчав, добавил: — Думаю, я мог бы даже попробовать сыграть роль святого Георгия.

Он сказал это как бы вскользь, но на нее нахлынули воспоминания.

Они находились не в Ирландской бухте и оба были полностью одеты, но она знала, что он, как и она, сразу же перенесся в другое время…

— Я не девица, — сказала она, поняв, что говорит чудовищную глупость.

Губы его дрогнули в улыбке.

— Я, кажется, знаю об этом.

— Я хотела сказать… — Вдруг стало очень важно, чтобы между ними не осталось ничего недосказанного. Только правда. — Были другие.

— Ты только что рассказала мне об этом, не так ли?

Ей хотелось внести ясность, сказать, что их было всего двое и всего два случая.

— У меня тоже были другие, — тихо сказал он. — Причем гораздо больше, чем у тебя.

— Не сомневаюсь. И я рада этому.

Она говорила что-то не то. Ее слова почему-то приобретали неправильное значение. Она поднялась на ноги.

Он тоже встал.

— Почему ты рада?

— Я не хочу, чтобы ты страдал из-за того, что я сделала в тот день. Прости меня, Кон.

Какие жалкие, какие неубедительные слова!

Он отвернулся, вглядываясь в морскую даль.

— Все это было так давно, Сьюзен. Трудно себе представить, что могло бы выйти из этого, не так ли? Два пятнадцатилетних подростка. Я был младшим сыном, и мне предстояло самому проложить себе дорогу в жизни. А ты — юная леди, совсем еще неготовая вступать в самостоятельную жизнь.

Он говорил так небрежно, что ей хотелось возразить, убедить его, что в этом было нечто большее. Но для него, возможно, все было гораздо проще. В то время он был в замешательстве и ужасно обижен, но теперь все это осталось в далеком прошлом.

К тому же у него было много других женщин.

— Что правда, то правда, — сказала она, отряхивая юбки. — Даже если бы я забеременела, нас бы, наверное, не заставили пожениться. Меня отправили бы «навестить родственницу», потом заплатили бы какой-нибудь семье, которая взяла бы на воспитание ребеночка…

Она никогда бы не позволила этого, не допустила бы повторения истории своего рождения и воспитания. Но зачем ему знать об этом?

Он снова повернулся к ней:

— Я предостерегу Гиффорда. Если он не идиот, то примет мои слова к сведению.

— Он думает, что мы любовники.

Он озадаченно приподнял бровь.

— Он видел нас у фонтана, — пояснила она.

— Но у фонтана мы даже не прикоснулись друг к другу.

— Тем не менее.

Кон скорчил гримасу:

— Какой он, однако, проницательный. Но пусть думает что хочет.

— Он может подумать, что ты симпатизируешь контрабандистам.

Он покачал головой:

— Сьюзен, я считал тебя более сообразительной. Я граф, запомни это. Даже чтобы подумать об этом, а не то чтобы прикоснуться ко мне, ему потребовалось бы поймать меня с бочонком на плече, который я втаскиваю на утес, разгружая контрабандистское судно. Но даже в этом случае он выставил бы себя круглым дураком. Вся властная структура Британии пришла бы в ярость при одной мысли о том, что одного из них таскают по судам из-за такого пустяка. Ведь я, черт возьми, являюсь почти неприкасаемой персоной!