— У кого? — выдохнул Пересвет.

— Некто, Грац, — ответил Йоганн, отслеживая малейшее изменение мимики одноклассника. И не прогадал. Сын профессора того самого Хольмградского университета, Велимира Лобано-Лобановского изумлённо присвистнул, и, заметив выжидающие взгляды одноклассников, пояснил:

— Профессор Грац, Всеслав Мекленович, доктор философии, до недавнего времени бывший адъюнкт-профессором, то есть, заместителем руководителя кафедры естествознания Хольмского университета. Ходят слухи, что недавно он получил собственную лабораторию, по крайней мере, должность заместителя он точно оставил, но в составе кафедры числится до сих пор. Чтоб вы понимали, вопрос выделения отдельной лаборатории находится в ведении даже не Учёного совета университета, а решается на уровне Совета попечителей, где председателем сейчас является его высочество наследник престола, лично. Кроме того, собственной лабораторией в университете на данный момент располагают лишь четыре академика, входящих в преподавательский состав. Остальные довольствуются лабораториями своих кафедр.

— Однако, — протянула Мирослава. — И наш "сухарик" будет работать в этой самой лаборатории, да?

— Подождите! — внезапно раздался голос Ольги. — Я вспомнила, где слышала фамилию Грац!

— Кроме Хольмского университета? — спросил Йоганн.

— Именно, — с нескрываемым торжеством, провозгласила девушка. — Меклен Францевич Грац, судя по имени, отец обсуждаемого нами профессора. Так?

— Верно, — кивнул Пересвет. — Он тоже когда-то работал в университете…

— На кафедре криминалистики, — перебила его Ольга. — А кроме того, был сотрудником Государевой канцелярии, скорее всего, заштатным.

— Ты откуда знаешь?! — в один голос изумились Воличи.

— Видела наградной лист деда, подписанный Его Величеством. Его прислали нам после снятия секретности и окончания срока хранения документа в Большом архиве. В том листе я видела фамилию профессора… и не только. Помимо прочего, в нём было указано, по представлению какого ведомства Меклен Францевич получил свою награду.

— А за что, не написали? — спросила Мирослава.

— Только в общих чертах, — пожала плечами Ольга. — Но это нормально. Лист-то, официально-публичный. В таких документах подобной информации не найти. Надо копаться в представлениях от ведомств, а до них не добраться, даже если секретность с самого наградного листа давно снята.

— Оленька, милая, не тяни, пожалуйста, а? — поторопил её Пересвет. — Мы же от любопытства помрём.

— Я тебя откачаю, дорогой, — растянула губы в улыбке Умила. — Дыхание рот в рот, меня учили, я умею.

— Чур меня! У тебя слюна ядовитая! — отшатнулся Пересвет. — Я лучше сам воскресну!

— Да прекратите вы! — хлопнула по подлокотнику кресла Снежана, и над поднятой ею ладонью вдруг вспыхнул внушительный огненный шар. — Оленька, говори. Больше они тебя не перебьют. Обещаю.

— Спасибо, Снежана, — благодарно кивнула та и продолжила: — В общем, дед рассказывал, что этот самый Грац, как и добрая половина других награждённых, указанных в листе, были в команде одной крайне одиозной личности. Но самое интересное, что и сын того Граца, состоит в той же когорте. До сих пор.

— Это что за личность такая? — не выдержав, прервал взятую Ольгой паузу, Пересвет.

— Его сиятельство, князь Старицкий-Зееландский, Виталий Родионович, — почти промурлыкала девушка, насладившись тишиной, просто-таки напоенной нетерпеливым ожиданием.

— С нами учится ученик волкодава Железной своры, — как-то тихо, даже индифферентно заключил Вермеер, откинувшись на спинку кресла. В комнате воцарилась тишина.

Дни летели как листья по ветру. Каникулы остались позади, и к учёбе в гимназии и занятиям у Переплутова волхва добавилась работа в лаборатории Граца. Можно было бы пожаловаться на загруженность, но… я её не ощущал. Да, каждый мой день оказался расписан чуть ли не поминутно, но даже в этом плотном графике у меня оставалось время на встречи со Светой и работу по расширению ассортимента для новой лавки. Да я, даже место под неё успел присмотреть, и даже договорился о его аренде. Правда, на поиски и переговоры с потенциальным арендодателем пришлось убить все выходные января, зато к середине следующего месяца в моём распоряжении уже было полностью обставленное помещение, а в ладони лежала пачка счетов, разом ополовинившая все денежные запасы. Впрочем, по сравнению с тем хороводом, что вдруг начали водить вокруг меня одноклассники в гимназии, расходы на будущий магазин почти не повлияли на моё настроение.

Ну как "вдруг"? Очевидно, началось это почти сразу после окончания каникул, но ввиду моего, скажем так, привычно-задумчивого состояния, заметил я этот факт лишь в начале февраля, когда обнаружил в ежедневнике своего зеркома почти два десятка приглашений в дома одноклассников. Хорошо хоть даты ни разу не совпадали. Вот только я долго не мог взять в толк, как меня угораздило согласиться на все эти приглашения.

Наверное, мне должно быть стыдно за такую "внимательность", но… да чего себе-то врать?! Мне куда интереснее были уроки волхва и проблемы, обсуждавшиеся в лаборатории Граца, чем школьная возня и темы общения однокашников, от которых я, обычно, старался отделываться невразумительным мычанием и неопределёнными кивками… вот и докивался, называется. Иными словами, ментальные конструкты и Переплутова школа занимали почти всё моё внимание, за исключением того времени, что оно, внимание, то есть, было занято Светой, одним своим появлением сделавшей мою жизнь куда ярче и уютнее.

Поначалу, только поняв, с каким нетерпением жду каждой нашей встречи с этой девушкой, я склонен был грешить на разыгравшиеся гормоны и классический юношеский крышеснос, что неудивительно: и возраст тела подходящий, и объект… м-да. За то относительно недолгое время, что мы не виделись, Света как-то умудрилась превратиться из стеснительного подростка, в очаровательную девушку. Юную, красивую, но… после нескольких наших встреч-свиданий, я осознал, что дело не во влюблённости. Точнее, не только в ней. Со Светланой было интересно. Поговорить, помолчать, гулять по улицам и сидеть в кафе, ходить по театрам и летать наперегонки на тубах. Но самое главное, у девушки явно прорезался интерес к ментальным воздействиям. Если в Ведерниковом юрте она интересовалась конструктами, что называется, постольку-поскольку, и забросила наши занятия, едва была пройдена гимназическая программа, то сейчас, о-о, сейчас всё было совсем иначе.