– Неплохо! Пожалуй, я буду смотреть, как ты медленно умираешь на это столбе.

– Гордыня.

– Ты!

– Вас даже презирать не надо. Вы и так ничтожество, хуже некуда, мистер Джа.

Несколько секунд Джа шумно дышал, сжимая и разжимая кулаки. Он ушел, вернувшись глубокой ночью с главным наказующим поселка, прося завтра провести мою публичную казнь перед всеми рабами в поселке. Ему отказали, сославшись на то, что детей никогда, ни при каких условиях, казнить не будут. У псоглавов чести и моральных принципов оказалось куда, больше, чем я мог представить.

Следующие три дня, мне становилось все хуже и хуже. Дьякон часто приходил и смотрел на меня с довольной улыбкой. Только на третьи сутки, я наконец понял, что он договорился Цацарином, младшим наказующим, подмешивая какую-то отраву в воду. До шести лет, я могу видеть только названия предметов. Того же модуля здоровья, у моего интерфейса нет, поэтому наличия яда я никак не смог бы заметить. И он этим воспользовался!

В полдень, после урока религии в школе, дьякон снова пришел ко мне и начал молча рассматривать.

– Зачем? Ваша поруганная гордость требует таких мер?

– Оу! Так тебе стало страшно и ты решил поговорить? Знаешь, все вы, рабы, оказавшись на краю гибели, показываете свою истинную натуру. Слабую! Хрупкую! Человеческую природу! Которая нуждается в вере! Всем нужен бог! Даже такому отродью, как ты!

– За вас все еще говорит ваша гордыня, мистер Джа.

Дъякон сдержался, а я уже не мог вымолвить и слова. Яд медленно убивал меня.

– Завтра ты сдохнешь! Отродье!

Когда стало совсем плохо, я начал заставлять себя дышать, вдыхая, как загнанная лошадь. Я хочу жить! Я хочу жить! Я хочу жить! Расплескалась вода, принесенная наказующим Цацарином. После третьей попытки напоить меня, он сдался, понимая, что мне и впрямь мало осталось. Дыши! Дыши!

– У-а-а- хрип… - глубокий вздох и я проваливаюсь во тьму.

– у-э….- кашель, краткий миг сознания и я падаю еще ниже глубоко в недра небытия

Вздох. Судорожный выдох. Вздох. Я чувствую, как мое сердцебиение замедляется, а вместе с ним и распадается на части вихрь маны в груди. Почему-то даже находясь во тьме, в предсмертном состояние, я все еще осознаю себя. Вокруг царит тьма, становящаяся все более осязаемой по мере погружения в глубины небытия. Стоит сделать шаг вперед и все закончится.

Нет! Если судьба предлагает два выбора умереть медленно, погружаясь в беспамятство или быстро шагнув за грань, я выберу третий вариант.

Вздох. Кашель. Во рту появился привкус крови.

– Скоро он сдохнет? – голос Джа

– Пять минут максимум. Видишь ник над головой прозрачным становится. – голос надзирателя.

И я снова утопаю в глубинах небытия, где тьма сменилась осязаемым мраком. Я будто начал видеть весь окружающий мир в черно-белых тонах, в котором повсюду текли потоки маны. Люди, как ярко-белые пятна, ходят по улицам поселка, учатся в школе, спят в домах. На мгновение я увидел контуры душ надзирателя и дьякона. Они были разной формы.

– Уходи, отсюда! – призрак девочки в одежде раба бежит ко мне – Уходи скорее! Иначе застрянешь тут навечно!

Неожиданно стало нестерпимо жарко. Нет! Нет! И нет! Я собираюсь умирать! Сознание рывком вернулось, солнечным свет ослепил и силы снова покинули меня, окуная еще глубже в небытие. Туда, где нет душ, потоков маны и вообще границ и форм, навязанных материальным миром. Мир вечной тьмы. Я все-таки шагнул за грань жизни и смерти.

Глубже. Еще глубже во тьму, где нет ничего и никого! Где окружающий мрак для души материализуется, становясь новым миром. Я стою на чем-то. Понятия лево и право, низа и верха, осознаются вполне четко и ясно. Однако, я не имею представления о времени, расстояниях и вообще, какой-либо размерности, словно сама иерархия пространственного-временного континуума в этом месте, имеет законы отличается от земных. Откуда я знаю такие слова?! Рядом кто-то ходит. Я “вижу” следы рядом с собой и в тоже время понимаю, что не могу их “видеть”, потому что не имею зрения и все вокруг состоит из материализованного мрака. Отпечатки ног, как у детей или маленьких людей. Одно существо ходит рядом со мной по кругу. Еще десятки, если не сотни бродят вокруг. Одни выше, бродят по воздуху. Другие ниже, будто под землей.

Мгновение или час? Сколько времени прошло. Стоило подумать, что моргнул и все пропустил, как я очнулся, глубоко вздохнул, чувствуя бешено колотящееся сердце. Жар! Будто горят кости, кипит кровь, заставляя тело потеть, каждым квадратный сантиметр кожи. Откуда я знаю такие слова?!

Трепыхаюсь, значит еще жив! Открываю глаза и вижу безразличный взгляд дьякона, смотрящего на меня. К нам идет наказующий с новой порцией отравленной воды.

– Ты должен был умереть…

– Забыл куда шел. Пришлось вернуться.

Подошедший псоглав, держа в руках палку со стаканом воды на конце, посмотрел сначала на меня, а потом на дьякона. Тот ответил, на невысказанный вопрос.

– Беда то, какая Цецерон! А мальчик то помер! Зачем воду переводить зря.

Псоглав несколько мгновений глядел на ручьи пота, стекающие с меня. Вздохнул и повернулся к дьякону.

– Надоели вы мне оба! Утром труп этого сниму.

– Ааа…

– Труп сниму, сказал! Иди давай, молись в свою церковь! Оставь дело наказаний тем, кто в них разбирается.