– «Улей». Я «Пчела» один. Готовность номер один набрана. К полету готовы.

– «Пчела один». Я «Улей». Центральный наземный компьютер сбоев не обнаружил. Вылет разрешаю.

И уже не таким официальным тоном прозвучало:

– Счастливого полета, «Пчелы».

– Спасибо, «Улей».

– Ну что, Игорь, полетаем, – командир ракетоплана «Х–3» мельком скользнув по экрану небольшого монитора, отображавшего спокойное лицо штурмана, сидящего в отдельной кабине позади командирской, взвел красный тумблер.

– А куда мы денемся, Боря?

И в то же мгновение позади ракетоплана вырвался яркий сноп пламени. Ракетоплан вздрогнул и стремительно покатился по бетонной полосе. Экипаж вдавило в спинки сидений. Автоматика работала безупречно. Отследив необходимое количество оборотов колес, она перевела маршевый двигатель в режим форсажа. Сноп пламени стал похож на могучий горизонтальный водопад, который легко сдернул ракетоплан с бетонки и швырнул в небо.

– «Улей». Я «Пчела один». Разрешите выполнение программы полета.

– «Пчела один». Я «Улей». Выполнение программы разрешаю.

Ракетоплан, подняв свой нос, круто, оставляя после себя грохот и настоящую вихревую бурю, стал набирать высоту.

– «Улей». Я «Пчела один». Прошел звуковой барьер.

– «Пчела один». Я «Улей». Вас понял.

Небосвод перед носом ракетоплана стремительно чернел. Сразу во многих местах прорезались светлячки звезд. Слева, из-за горизонта выкатился желтый диск Луны.

– Командир. Есть первая космическая скорость. Мы на орбите.

Внешне ничего не изменилось – большой, черный самолет, словно на огненном столбе несся в черноте Космоса. Но непререкаемые законы небесной механики уже перевели его в реестр искусственных спутников Земли.

– Командир, до расчетной точки сто двадцать секунд. Перевожу реактор в режим ожидания.

– «Пчела два», тебя понял. Начинай.

Штурман корабля, двадцатичетырехлетний Игорь Восковцев в своей кабинке уверенно нажал большую черную кнопку. Бортовой компьютер тут же отреагировал на это событие. И в штурманской, и в командирской рубках одновременно вспыхнул транспарант: «Внимание. Включена программа перевода реактора в режим ожидания».

– Командир. Реактор к запуску готов. Но есть небольшие отклонения.

– «Пчела два». Подробнее.

– Система диагностики сообщает, что первый контур охлаждения вышел на режим с двухсекундным опозданием.

– Но это в норме?

– Не в норме, но допустимо. Иначе автоматика сбросила бы готовность реактора.

– Понял.

– До расчетной точки двадцать пять секунд.

– О'кэй, – согласился командир ракетоплана Борис Ковзан и тут же связался с землей:

– «Улей». Я «Пчела один». При переводе реактора на предварительный режим, первичный контур охлаждения вышел с двухсекундным опозданием.

– «Пчела один». Я «Улей». Это мы отследили. Наш Центральный компьютер дал добро на продолжение полета.

– Понял. Полет продолжаю.

– Командир. Мы на месте. Все системы корабля в расчетных пределах. Можно отключать маршевый движок.

– «Пчела два». Понял. Маршевый двигатель выключаю. «Улей» дал добро на продолжение программы. Включай реактор.

– Есть включить реактор.

Повинуясь приказу человека, автоматика выдала несколько коротких импульсов. Одновременно приятным женским голосом зазвучал бортовой компьютер:

– Десять процентов мощности реактора. Все параметры в норме.

Чуть позже:

– Двадцать процентов мощности реактора. Все параметры в норме.

«Интересно бы увидеть ту девушку, чей голос озвучивает бортовой комп, – неожиданная мысль посетила командира корабля, – наверное, красивая. И зовут ее уж точно не Маша».

Почему-то все пилоты и штурманы называли бортовые компьютеры своих грозных машин ласковым девичьим именем «Машенька», несмотря на то, что электронные мозги у их «Машенек» были под завязку забиты не девичьими грезами и глупостями, а различными сценариями ведения боевых действий, включая применение ядерного оружия.

Это желание, очевидно, поднималось из тех же глубин подсознания, которое заставляло человека присваивать женские имена разрушительным тайфунам. Видимо, ирония также входит в основные инстинкты человека.

– Тридцать процентов мощности реактора. Все параметры в норме.

«Конечно красивая. У такого голоса не может быть некрасивой хозяйки».

– Сорок процентов мощности реактора. Все параметры в норме.

Ракетоплан продолжал нестись в пространстве, готовясь к эксперименту – опробованию нового ядерного двигателя.