Я бочком продвигался вперед и все время слышал, как меня неотступно преследует какойто возбужденный гражданин. Когда мы остановились, гражданин положил подбородок мне на плечо и жарко зашептал:

– На следующей схоишь?

– Схожу! – сказал я, чтобы отвязаться.

– А он схоит? – спросил гражданин, указав глазами на впередистоящего.

– Почем мне знать? – огрызнулся я.

– А ты спроси, – настаивал гражданин.

Я спросил. Впередистоящий пообещал сойти.

– А перед ним схоит? – не унимался гражданин. Тот, что перед ним, тоже выходил.

– А дальше схоют?

– О, черт! – остервенился я и, расшвыривая локтями пассажиров, полез вперед.

Я добрался до самой кабины водителя и приник к ней спиной, втянув живот и распластав руки. Я почти впрессовался в стенку кабины – так, что теперь мимо меня можно было идти в колонну по три человека. Путь был почти идеально свободен. Только напротив меня, нежно обняв поручень, стоял молодой человек. Но он никому не мешал. И ему тоже никто не застил. Видимо, молодой человек и сам чувствовал эту свою независимость – держался он довольно безмятежно и даже, вытянув трубочкой губы, чуть слышно чтото насвистывал. Случайно молодой человек встретился со мной взглядом. В глазах его промелькнула тень тревоги. Он перестал насвистывать и раскрыл рот…

– На следующей, – опережая его, прохрипел я, – сходите?

Молодой человек покорно вздохнул, отжал ногой дверь и выпрыгнул на ходу.

А ЧТО ДЕЛАТЬ?..

Свободных мест в ресторане, конечно, не было. Были свободные ряды. На столиках правого ряда стояли таблички – «Для делегаций», на столиках левого ряда лежали бумажки – «Не обслуживается».

Я быстро оценил обстановку и вернулся к буфету. Там я потолкался некоторое время, рассматривая витрину, пока не подошла молоденькая официантка.

– Уф! – сказала официантка, облокачиваясь на прилавок. – Замоталась!.. Триста коньяку, восемьсот водки и сто пятьдесят сухого.

Дождавшись, когда она унесет заказ, я повернулся к буфетчице:

– Скажите, пожалуйста, как зовут эту девушку?

– А вам для чего? – насторожилась буфетчица.

– Вопрос жизни, – сказал я и сделал роковые глаза.

– У всех у вас вопрос жизни, – ревниво поджала губы буфетчица. – Лена ее зовут… Не успеет девчонка устроиться, как уже липнут.

Стоп! Такую информацию да пропускать!

– Она что – недавно здесь? – спросил я.

– Четвертый день, – сказала буфетчица. – Из кафе «Эврика» перевелась.

Ну, порядок в танковых войсках! Теперь я знал все что надо. И даже больше, чем надо.

Походкой светского льва я прошествовал к пустому столику, сел и небрежно отодвинул маскировочную табличку «Для делегаций». Четверо мужчин с соседнего ряда уставились на меня воспаленными глазами. Судя по расползающейся из пепельницы горе окурков, они ждали заказ часа полтора и уже позеленели от табака и злости. Я скользнул по ним равнодушным взглядом и тоже закурил. Ага! – вот и моя краля.

– Привет, Ленок, – затормозил я ее. – Ты что это – из «Эврики»-то? Сделала тете ручкой?

– Да ну их! – сказала официантка. – Что я, железная!.. Посиди маленько – сейчас подойду.

Она подошла через полминуты. На соседнем ряду тоскливо заскрипели стульями.

– Волнуются трудящиеся? – насмешливо спросил я.

– А! – тряхнула головой Лена. – Не облезут… Обедать будешь?

– Угу, – кивнул я. – Надо… подзаправиться… Суп молочный, котлеты паровые и кисель.

– Ну, даешь! – рассмеялась Леночка. – А выпить что?

– Уй! – сказал я, хватаясь за голову. – Лучше не говори! После вчерашнего слышать не могу!

– Где это ты так? – посочувствовала она.

– Было дело, – неопределенно сказал я. – Под Полтавой…

Минут через двадцать, плотно пообедав за делегатским столом, я отправился стричься. Из парикмахерского салона навстречу мне вышел молодой человек с трагическими, полными слез глазами.

– Дайте жалобную книгу! – петушиным голосом сказал он кассирше.

Затылок молодого человека был выработан частыми уступами, как открытый угольный карьер.

«Эге-ге! – подумал я. – Надо применить метод». И поймал за рукав пробегавшую уборщицу.

– Будьте добры, – зашептал я, – как зовут ту блондинку за крайним креслом, от которой только что встал этот клиент?

– А что? – спросила заинтригованная уборщица.

– Вопрос жизни! – сказал я шепотом, прижимая руку к груди.

– Ой! – радостно испугалась уборщица. – Таня!.. Только у нее муж!

Муж меня не смущал. Даже два мужа.

– Привет, Танюха! – сказал я, усевшись в кресло. – Ну, как там твой угнетатель? Все… поживает?