Видимо, сильно он кому-то насолил, ох, сильно!

Хотя, не удивительно, что Петруну проклятье «подарили»: по Северени ходило много слухов, что сын главы попортил достаточно девок, чтобы вызвать чужую ненависть.

Кряхтя, тщательно сохраняя образ старухи, я встала на ноги, отряхнула серое, непримечательное платье, расправила теплый плащ и медленно пошла прочь. Скоро от города отправится обоз по тракту, мне надо на него успеть, чтобы вернуться домой в Мерунич. Три года я боялась появиться в Северени, а сейчас шла с горькой радостью на душе. Я смогла навестить мать, заодно и злодея из прошлого увидела, узнала, что и он получил по заслугам. Хотя у каждого из нас есть свое проклятье, у меня – вторая сущность, которую я до сих пор не могу принять.

Утро. Такое ласковое, безветренное, воскресное утро. До десяти моих лет это было самое любимое время: мы с мамой ходили в церковь, часто толклись на местном городском рынке, слушая сплетни, покупая сладости и ароматные горячие пирожки. Частенько мне позволяли посмотреть представление кукольника или пообщаться с местной детворой.

Но все это было раньше, до того, как я стала проклятой.

Я тщательно почистила латунь нательного крестика, чтобы никто не усомнился, что он серебряный. Оделась в привычную одежду: аккуратное шерстяное синее платье, поверх него старая душегрейка, скрывающая девичьи аппетитные формы, а сверху еще одно платье, бесформенное, слегка подпоясанное плетеным ремнем, на котором часто висел небольшой ритуальный нож для сбора трав да ритуалов в исцелении страждущих.

В первые дни своего «перевоплощения», одеваясь подобным образом, я напоминала себе многослойную луковицу, но рассчитывать исключительно на иллюзию перестала быстро. Еще в самом начале бегства, на тракте, надо мной, «старой» женщиной, смилостивился один из торговцев и пригласил на телегу. Больше того, он сам подсадил меня на нее, и я видела его изумление, когда вместо оплывших жирком боков неказистой коренастой старушки под его руками оказался стройный девичий стан.

Я быстро учусь на своих ошибках и дважды их не повторяю. Пусть жарко под несколькими слоями одежды, но жар костей не ломит, в отличие от костра на площади для проклятой оборотницы.

Пока шла к церкви, встретила много знакомых лиц – за эти три года в Меруниче я влилась в городскую жизнь. Успела обрести широкий круг подопечных, что приходили за исцелением именно ко мне. Да, золотыми мне не платили, для богатых горожан имелся настоящий маг-целитель, но мелкие торговцы, да простой люд не чурался обращаться к старой знахарке, что поселилась на краю города.

Знакомый фасад здания, где, несмотря ни на что, я чувствовала себя хорошо. Запах ладана и воска мой нос волчицы ощутил заранее. Я поклонилась перед входом, чувствуя, как тело напрягается в преддверии неизбежной боли. Но это небольшая плата за возможность быть «как все». Жить в окружении людей. Не быть в одиночестве.

Я опустила руку в небольшую чашу у входа, где плескалась святая вода. Туда явно добавляли немного серебра, потому что мои пальцы знакомо обожгло, отчего на глазах выступили слезы. Но к этой боли я привыкла – не подав вида, шагнула дальше по проходу. Обожженные святой водой пальцы – плата за мою тайну, за покой и безопасность, что дарит этот город! Каждый входящий вслед за мной видит: я не иная. Я своя!

А ожоги можно быстро залечить магией, что я и делала каждый раз.

Прослушав службу, вышла на улицу и поковыляла к городской площади. Я соблюдала наш с мамой старый ритуал. Потолкаться среди народа, послушать сплетни и слухи, угоститься чем-нибудь вкусненьким и насладиться представлением. Это было мое время: когда не думаешь о плохом или необходимости выглядеть и действовать согласно образу, а лишь о себе и собственных впечатлениях. Время, чтобы почувствовать себя обычной, помечтать о несбыточном. Ведь мне всего двадцать один, сердце хочет так много, а разум твердит – невозможно, смирись с тем, что имеешь. Ведь просто жить – это уже так много.

– Ой, госпожа Лари, и вы здесь?! – воскликнула рядом, вынырнув из людского потока, самая большая сплетница Мерунича – госпожа Матая, жена капитана городских стражников.

Сама-то она пользовалась услугами мага, но мне часто приходилось бывать в казармах у городской стены, чтобы подлечить то одного бедолагу, то другого. Поэтому мы были хорошо знакомы. Да и зелья омоложения она у меня тайком от всех покупала.

– И я здесь, – кивнула степенно. – В церковь ходила, сейчас вот на людей посмотреть хочу, да новости послушать, что нового в мире делается…

– Пойдемте, уважаемая Лари, – подхватила меня женщина под локоть и потащила к импровизированной сцене, где скоро ожидалось выступление заезжих артистов. Там предприимчивый трактирщик, как обычно, вынес столы да лавки, приглашая перекусить на свежем воздухе, а заодно и на удобных местах представление посмотреть.

Один из столиков заняла пара матрон – тоже жены местных стражников чинами повыше. Одна из них – госпожа Алая, не так давно дочку ко мне приводила, любовный приворот снять. Оказалось, любовь настоящая, а девка носит под сердцем ребеночка. Тогда я наотрез отказалась убивать плод, а недовольной мамаше легенду поведала: если любовь убить, она никогда не вернется вновь. И готова ли она лично лишить дочь и любви, и дитя?

Не знаю, кому повезло: мне, непутевой сердобольной знахарке, наивно верящей в справедливость и любовь, или беременной влюбленной девушке, которая все это время простояла в дверях ни жива, ни мертва, но Алая расплакалась сама. Слава всем богам, они сейчас готовятся к свадьбе, и это радует мое сердце мага жизни.

Главная стражница Мерунича уперлась большой грудью в столешницу и заговорщицки зашептала:

– Обозники новости с юга везут. Говорят, в столице суета. К войне готовятся.