— Ты ведь ничего не знаешь, малышка.

— Зато я вижу, как Вы горите желанием меня просветить.

— Угадала, — немного успокоившись, проговорила брюнетка, — я первая любовь Сальватора Ломбарди, Варвара Слизченко и по совместительству единственная незабываемая женщина. Все остальные это так пффф…

Своеобразно представилась незнакомка, сделала небрежное движение кистью и, показывая всем своим видом, что донесла к Дорофеи все самое важное усердно принялась наводить марафет.

Шатенка же направилась в сторону двери, однако взявшись за ручку, помедлила и, не удержавшись надменно произнесла:

— Может вы и были его первой любовью, но вот я намереваюсь, стать последней, той, что будет помниться в миллионах будущих жизней.

И не дожидаясь ответа, Дорофея покинула уборную, оставив незнакомку в лиловом платье наедине с ее прошлыми ошибками.

На душе было не спокойно, настроение испортилось, и внутри грыз маленький червячок совести, напоминавший о том, что последняя фраза, брошенная скорее из вредности, чем от какого-то другого чувства была вызовом брюнетке. Но это все блеф, ведь такой мужчина как Сальватор никогда не посмотрит серьезно на такую девушку, как она, Дорофея. Еще немного пожурив себя за столь возмутительное поведение, шатенка принялась искать своего босса для того, чтобы рассказать все, что произошло между ней и противной Варварой.

В зале его не оказалось, на террасе тоже. Немного расстроившись, и решив все же обдумать сложившуюся ситуацию, Дорофея прогуливалась в саду. Ночь была теплая. В небе светила полная луна и от ее сияния все тропинки казались сказочными. Это отвлекло от копания в себе, и теперь девушка более спокойно смотрела на произошедшее.

— Ну, подумаешь, ляпнула глупость. С кем не бывает! — Думала сероглазка. — Я лишь играла роль, которую мне предложил начальник. Вот так ему и скажу. По-моему звучит правдоподобно.

— …но это большие деньги, — услышала шатенка конец какой-то фразы, сказанной голосом с легким акцентом.

— Я же сказал, что готов выделить такую сумму для ремонта детского дома, — прозвучал знакомый властный баритон, — эти дети и так лишены родительского тепла, так пусть хоть стены временного пристанища станут более крепкими, а крыша не протекающей.

— Сдались тебе беспризорники, Сальватор? Лучше вложи деньги в недвижимость.

— Я все сказал, Антон! Это мои деньги и мое решение, если тебе что-то не нравится, то это не мои проблемы.

— Но если снести эту рухлядь, то через месяц там можно будет построить настоящий торговый центр.

— Этого добра в каждом городе предостаточно. Но даже если и так, а сирот ты куда денешь? Они же не растворятся в воздухе.

— Ну, это как посмотреть. Это все равно дети улицы. Вот уйдут тихонько в ночь.

Невидимый собеседник Сальватора так взбесил Дорофею, что, не боясь открыть своего присутствия, она появилась прямо между мужчинами и, махая маленьким кулачком перед смазливой мордашкой незнакомца, принялась его осуждать:

— Вы… вы… бесчувственный кусок…

— Фея, — предупреждающе окликнул девушку Сальватор, но останавливать не стал.

— Вы — бесчувственное чудовище с маленькими мозгами, — тут же поправилась шатенка, — думаете, что лишив сирот приюта и построив там торговый центр, сделаете что-то полезное для общества. Ха… Как бы не так! Беспризорники такие же люди, как и мы с вами, и они не растворяются в воздухе.

— Я сказал в ночи, — поправил сероглазку собеседник Сальватора.

— Вот и я о том же. То, что эти дети окажутся в подворотне приведет к печальным последствиям. Вы хоть понимаете, что это как минимум рост преступности, нелегальная торговля наркотой и еще кто его знает что. Жалко денег? Это не та ситуация. И вы далеко не умный человек раз не понимаете этого.

— Я и сам лучше бы не сказал, милая! — нежно произнес Сальватор и, положив руки на стройную талию, в который раз за вечер притянул Дорофею к себе, вдохнул дивный аромат, смешанный с ароматом теплой ночи и нежно поцеловал за ушком.

— В нем пропадает великий актер, — подумала девушка, стараясь изо всех сил привести свое возбужденное перепалкой и нежными прикосновениями тело в состояние покоя.

— Так это прекрасное разъяренное создание с тобой, Сальватор? — Удивленно уточнил мужчина, уже успевший взять себя в руки после жесткого словестного нападения.

— Да. — Коротко ответил босс, а затем добавил, — это моя личная прекрасная Фея!

Глава 18. Сальватор

Холодные струи воды, что стекали по мужскому голому телу, вернули трезвость ума и способность думать еще о чем-то кроме девушки, что возилась с постельным бельем в соседней комнате.

— Сейчас самым важным должно быть дело сирот, а потом уже нежелание Дорофеи признаться самой себе в том, что он ей нравится не меньше, чем она ему, — думал Сальватор, вытирая тело полотенцем и натягивая черные джинсы, единственную одежду, что захватил с собой, идя в душ.