— А вот и он, — пропела Дельфина лукаво улыбаясь, — легок на помине. Изабелла, ваш томный воздыхатель. Добрый день, месье, — это прозвучало куда громче.

Томный воздыхатель раскланялся с самым учтивым видом и обратил свои глаза на меня. Дельфина права, в них было что-то томное.

— Ваша светлость, — произнес де Пуайе тоном, за который вызывали на дуэль, — неужели, это вы?

— Вероятнее всего, да, — признала я очевидную вещь, — но вы приглядитесь получше. Возможно, вам это только кажется.

Дельфина и Вероника отвернулись, чтобы скрыть смех. Герцог отворачиваться не стал, но смеялся очень весело. Один де Пуайе был, кажется, огорчен. Жаль, а мне хотелось его повеселить. Но почему я должна щадить его чувства? Мои, почему-то, никто не щадит. И потом, то, что он в меня влюбился — это его личные, субъективные проблемы, я здесь абсолютно не причем. Ну, скажите, разве я давала ему хоть какой-нибудь повод? Да я даже не кокетничала с ним ни разу. Он мне с первого взгляда не понравился.

Де Пуайе был из тех мужчин, которым все нужно объяснять на пальцах, популярно, простыми, доходчивыми словами. Намеков он, кажется, не понимал вовсе. Впрочем, я сама страдала этой болезнью. Так что, мне ли бросать в него камень?

Не поняв, что именно ему пытаются объяснить, он не нашел ничего лучше, как пригласить меня на танец. После такого мне и в голову не пришло его жалеть. Человек, который за столько времени не понял, что я просто ненавижу танцевать, не может вызывать ничего, кроме недоумения. Я, конечно, подозревала, что он воспользовался этим, чтобы обсудить со мной какие-то вопросы. Но даже в этом случае его недогадливость была более чем странна.

— Вы так долго отсутствовали, ваша светлость, — сказал он мне, — почему?

Если он ожидал, что я тут же пущусь в пространное рассуждение на эту тему, то он жестоко ошибался. Я пожала плечами.

— Не люблю приемы. К тому же, очень много домашних проблем, месье. — если это можно назвать таким словом. С некоторых пор попытки убийства в благородных семействах называются домашними проблемами.

— И вы даже не подумали обо мне?

О да, единственное, чего мне не хватало все это время, так это мыслей о его самовлюбленной персоне. Ну и ну, какое самомнение!

— О вас, месье? — ограничилась я поднятием бровей.

— Разве вы не думали обо мне, мадам?

Господи, ну как сказать такому правду? Не поймет и обидится. Как ребенок, честное слово!

— Ну, может быть, немножко.

— А я так думал о вас каждую минуту, — с упреком произнес он.

И что теперь, медаль тебе за это дать, что ли? И потом, не верю ни единому слову.

— Очень хорошо, — отозвалась я рассеянно.

Когда же закончится этот нудный танец?

Не знаю, почему, но мои слова его, кажется, обидели. Он вспыхнул и отозвался запальчиво:

— Вы думаете, если вы — герцогиня, то можете унижать меня?

Здравствуйте, пожалуйста! Это он к чему? Ничего не понимаю. Вытаращила глаза и посмотрела на него с видом крайнего изумления.

— Я никогда так не думала, месье, — сказала я, донельзя пораженная его реакцией, — я совсем не хотела вас обидеть.

— Вы даже не поняли этого, не обратили внимания. Кто я такой, чтобы вы меня замечали?

— Тогда объясните мне, где именно я ошиблась, — уже немного раздраженно заявила я, — в противном случае, изысканная тонкость ваших мыслей мне недоступна.

— Вы считаете, что я недостоин вас, не правда ли?

— Неправда. Вы такой же человек, как и другие. Ничем от них не отличаетесь.

— Вот именно! — воскликнул де Пуайе, — для вас я всего лишь человек, один из многих.

Странные какие-то намеки.

— Ваше высокомерие мешает вам разглядеть душу.

— Она у вас особенная, месье? — холодно осведомилась я.

Кажется, он меня в чем-то упрекает. Уж не в том ли, что я в него не влюблена? Уже в ход пошла единственная в своем роде душа и непохожесть на других. Ему осталось добавить, что никто его не понимает. "Только вы, только вы можете меня понять!", — воскликнул он с жаром, падая на колени и приникая губами к ее руке. Кажется, это из какого-то романа. Что-то очень знакомое. Мне ли не узнать, в свое время я прочла их несколько пудов.

— Вы смеетесь надо мной, — заключил де Пуайе печально.

Пока нет, но скоро начну, если он будет и дальше столь глупо себя вести.

— Я не думал, что моя страсть будет вам смешна.

— Ваша страсть? К чему? К слезоточивым пассажам?

Зря я это сказала. И ведь никто меня за язык не тянул. Нельзя пинать побежденного, он может озлобиться.

Но тут, слава Богу, танец наконец закончился и я была избавлена от его праведного гнева.

— О чем вы беседовали? — лукаво осведомилась у меня Вероника, когда я вернулась к остальным.