– А что мы там будем делать? – задал новый вопрос охранник.

– Инспектировать, – и совершенно не по-деловому икнул. Это же надо было так надраться!

Еще через час жуткой болтанки в небе вертолет приземлился на подобие площадки того самого поселка. Силуэты нефтяных вышек Михаил разглядел издалека.

– Куда дальше, Михаил Евгеньевич?

– В гостиницу.

Нет, ну право-слово, не являться же с личной инспекцией среди ночи! Кого там инспектировать – северных крыс? Или тут такие не водятся? Да и черт с ними!

– Вряд ли здесь есть гостиница, – проорал охранник, пытаясь перекричать шум пропеллера и завывание ветра.

Слава богу, ледяной дождь перестал хлестать в лицо. И как тут люди живут только!

– Тогда, найди мне постоялый двор! – гаркнул Михаил.

Совсем страх потеряли – перестали подчиняться приказам.

Охранник отправился искать жилье на ночь глядя, а сам Михаил разговорился со сторожем, охраняющим площадку. И как выяснилось, офис-то его местный совсем рядом. До него рукой подать. А почему бы ему не прогуляться туда прямо сейчас? Ну и что, что ночь. Осмотрится, так сказать, на местности, чтобы завтра быть более подкованным.

Ника

– Ника! Возьми с собой Машку, мне так будет спокойнее.

– Хорошо, мам. Надеюсь, она меня не изуродует, – пробормотала уже самой себе.

И где эта полосатая коза? Опять в каком-нибудь портале прячется?

– Маша. Маша… – позвала, а в ответ тишина, лишь мама закашлялась в соседней комнате.

Но там Машки точно нет. Мама говорит, она вообще не любит ту комнату.

– Маша, Маша, Маша…

Послышался едва уловимый шорох, но Ника быстро вычислила место засады партизанки. Прячется на шкафу. И как ее оттуда доставать? А вон и ярко-зеленый глаз показался из-за коробки с елочными игрушками.

– Машуля, иди ко мне, – ласково так поманила Ника кошку, но та даже ухом не повела.

Эта кошка жила у них уже шесть лет. Мама подобрала ее лохматым плюющимся комочком, прячущимся за мусоропроводом, когда только переехала в поселок и получила эту квартиру. Из котенка выросла небольшая и очень свирепая тигрица. Никого к себе не подпускала, могла и изуродовать, если кому-то взбредет в голову шальная мысль погладить ее. Разве что маму терпела, да Нику вот еще, как особу, приближенную к фаворитке императрицы. Как вы понимаете, императрицей и полновластной хозяйкой в доме кошка считала себя.

Ника сбегала на кухню за кусочком салями – очень Машка любила это лакомство. Им и решила приманивать.

– А смотри, что у меня есть, – показала партизанке кусочек колбасы. – Хочешь? Иди и возьми, – опустилась на краешек дивана, демонстративно помахивая колбаской в воздухе.

Сработало, и кошка мягко спрыгнула со шкафа, а потом крадучись приблизилась к Нике и выхватила колбасу. А вот дальше пришлось действовать быстро. Пока злюка жрала лакомство, Ника принесла из коридора корзину и ловко засунула туда кошку. Осталось зафиксировать крышку и все – заяц в силках. Только никакой Машка не заяц, конечно, как бы мстить не надумала. Но тратить время еще и на эти размышления было некогда. Пора было мчаться на проходную, пока не закончилась смена. А потом начинается ее время, а вернее мамы – ночного сторожа, который внезапно слег с воспалением легких.

– Мам, я побежала. Машка со мной! – крикнула Ника из коридора.

– Дождевик надела?

Само собой, забыла. Схватив длинную непромокаемую накидку с вешалки и подцепив корзинку с рычащей в ней Машкой, Ника покинула квартиру.

Ну и холодрыга! А ведь только середина сентября. Ника застегнула доверху куртку, надела на голову капюшон, а потом то же проделала с дождевиком. Неприкрытыми остались только лицо и руки, но последние она засунула в карманы поглубже. Вернее, одну, в другой держала корзину.

Топать ей предстояло через размытое дождем поле, но ноги надежно защищали высокие резиновые сапоги на толстой байке внутри.

Отвыкла она от сурового Севера за годы жизни в Москве, изнеженной стала. Но ничего – вспомнит быстро. Да уже вспомнила. Все же выросла в самом суровом климатическом уголке нашей страны, с детства закалена ветрами, дождями, снегом и морозами. И преодолеть пару сотен метров по непогоде и бездорожью для нее раз плюнуть. Ведь так?

Ника уговаривала себя, шагая через поле, стараясь не обращать внимания, что в половине седьмого уже темно как ночью, что под ногами чавкает холодная черная жижа, что дождь хлещет в лицо, жаля кожу как рой мелких пчел… Все это ерунда, а маме нужна помощь. И кроме Ники никто ей больше не поможет.

Пока добралась до сторожки, практически окоченела. Нет, все-таки, шесть лет столичной жизни изменили ее сильнее, чем показалось сначала. Ну и к маме она впервые за эти годы приехала в сентябре – самом дождливом тут месяце в году. Да и до этого всего-то раз выбралась, летом. А так, мама к ней приезжала дважды в год – напитаться воздухом цивилизации, как выражалась сама, чтобы привезти его отголоски в их Тмутаракань.

Первым делом Ника выпустила уже орущую Машку. Та выгнула спину, распушила хвост, да как зыркнет на Нику. Ладно хоть не покусала, а сразу же юркнула за шкаф. И все же, с этой зверюгой было как-то спокойнее, чем одной посреди поля, с темнеющими за спиной силуэтами вышек. Ночью они напоминали огромных чудовищ.