Врач смотрела на результаты моих анализов и в голос смеялась.

— Господи, двадцать первый век, а мужики свои проблемы с потенцией именуют исключительно нимфоманией своих женщин, — качала головой сексолог Марина Юрьевна, а я в уме переводила стрелки про потенцию в адрес Ника, — Дарья, не морочьте себе голову, все у вас в порядке по анализам, вы — нормальная сексуально активная женщина. Ну, может, разве что весомые проблемы с самооценкой себя, как женщины, но это точно не нимфомания.

Много она понимала. А мне, может, в радость было именовать себя нимфоманкой.

О чем я и сказала Венецкому сразу после того, как он спросил о результатах обследования.

— Вообще неважно, что там сказал врач. Я — нимфоманка, это не лечится, так что раздевайся, Венецкий, кажется, я обостряюсь…

— Эй, а слабо джинсы зубами порвать, раз уж у тебя обострение?

Вблизи он оказался даже лучше, чем издали. С ним было ужасно легко. Кажется, Венецкий в принципе не понимал, что какими-то проблемами можно морочиться подолгу. Вот проблема — вот решение. Все.

И на самом деле это было с его стороны совершенное свинство. Потому что одно дело восхищаться руководящими талантами, умной головой, залипать на симпатичную физиономию да широкие плечики, в конце концов, растекаться в лужу от манеры обращаться с женщинами, но… Но блин, было ужасно опасно офигевать, что на самом деле есть нормальные мужчины, которые не выносят мозг по всякой ерунде. И тащиться от того, что у мужика была абсолютно такая же, как у меня, тактильная потребность, и он тоже любит валяться в обнимку, — было опасно не менее.

Хотя ладно. Ну что уж там, в общем и целом я же давно понимала, что чувствую к Венецкому, и как это в нормальном обществе называется. Я просто не говорила об этом вслух. Да. Влюблена. По уши. Уже не первый год, в общем-то. Просто… Не рассчитывала. И сейчас ежедневно и ежечасно я не понимала, что он во мне нашел, но нашел же! И не мне было быть недовольной. И сейчас мой «диагноз» усугублялся. Я просто сходила с ума, все сильнее, все глубже, и все отчаянней боялась, что все-таки время с ним возьмет и закончится. Я была как маленькая, я отчаянно ловила на своем языке фразу: «Как же я тебя люблю» — по семь раз на дню, начиная с того самого момента, как он просто целовал меня. И чем дальше — тем сложнее было терпеть. И вроде, по идее, можно было бы и не терпеть, но сделает ли это признание хуже? Не выставит ли меня перед Игорем влюбленной дурой?

На аэробику я все-таки пошла. Ну, хотя бы в предпоследний раз, да и вообще — если будут совместные пробежки, можно же со стэпом и не завязывать, но уменьшить его интенсивность. Пробежка ж в основном укрепляет ноги, не особо влияя на общую форму тела.

В зале хорошо. Вот стэп-платформа, есть гантели, есть упражнения — и не нужно думать. Нужно работать. Мышцы работают, мозг может на расслабоне почистить замусоренные эндорфинами извилины.

И все-таки пути ванильного мышления неисповедимы. Да, стэп-аэробика мне нравилась, но выходя из зала — по расчищенным улицам моего рассудка гуляли всякие глупости. Что вообще-то я сейчас не отказалась от того, чтобы нашарить взглядом на парковке знакомый мне белоснежный Лексус. Я бы сейчас зарылась в тепло объятий Венецкого вопреки тому, что сама же хотела дать ему время отдельно от себя. Вообще-то я просила Игоря меня не забирать. И все же — взгляд мазнул по машинам, выстроившимся в ряд перед клубом, в надежде на сюрприз от судьбы.

Сюрприз был. Но не такой, каким я его хотела видеть. Вместо Лексуса Венецкого я нашла взглядом темный Мерседес. И нет, в принципе, с чего бы мне дергаться, машин этой марки по Москве каталось довольно много, но высокую, худощавую фигуру нашего генерального, со взъерошенными светлыми волосами, я бы не опознала только в одном случае — если бы ослепла по каким-то необъяснимым причинам.

Что он тут забыл? Стоит себе, поглядывает на часы, явно ждет кого-то. А мне? Что делать мне? Если я с ним поздороваюсь — Печорский же мне не предъявит ничего? Ох, плохо быть хорошо выдрессированным сотрудником среднего звена. Я бы сбагрила кому-нибудь по оптовой цене пару бочек трепета перед начальством. Ох, ты ж, блин, заметил — ко мне идет. Серьезно?

— Доброго дня, Дарья, — любезно улыбнулся мне шеф, тем самым надрывая мне шаблон. Вот таким вот «свойским парнем» я его еще не видела. Не видела я его таким разгильдяем, расслабленным, улыбающимся, кажется — даже слегка флиртующим. Да и одет он был довольно вольно — драные джинсы, светлый джемпер. Из привычного мне образа была только рубашка, и та вольно топорщила свой воротник из-под джемпера.

— Здравствуйте, Андрей… — пискнула я и поняла, что снова забыла его отчество. Печорский, судя по нахально смеющимся глазам, все понял и насмешливо хмыкнул.

— Мы не на работе, Даш, давай на «ты», а? — милосердно предложил он. — Прыгай ко мне в машину, я тебя подвезу.

— Я сама дойду, не надо утруждаться, — слабо возразила я.

— Даш, ну ты же понимаешь, что я не просто так приехал? — мягко спросил Печорский, глядя на меня своими синими как море глазищами. — Так что вопрос совсем не в моем «утруждении».

Честно, я не понимала, зачем он приехал.

— Т… тебя Игорь прислал? — спросила я, уже усаживаясь на заднем сидении.

— Честно говоря, нет. Хотя не скрою, что твое местоположение я у него очень дипломатично выведал, — Печорский качнул головой, и я лишний раз полюбовалась на волосы цвета пшеницы, зачесанные к затылку. Вот, кстати, редкая у Печорского с Виталиком порода была — светлая. Аж в глаза бросались.