Наверняка, целая куча семейных психологов была бы сейчас возмущена нашим с Патрикеевой "затрапезным" видом. Как можно появляться перед возлюбленным мужем вот такой вот — без укладки, с волосами собранными в пучок, без маникюрчика и о ужас — с невыщипаными бровями. Ведь для него, болезного, один твой вид — с большущим пузом — уже огромный стресс. Он-то тебя возлюбил когда-то стройненькой ланью, а не вот таким вот бегемотом, так?

А вот нет! Нифига это было не так. В этом была удивительная музыка любви, что Венецкий хотел меня любой. В пижамных ли фланелевых штанах, или в легком свободном платье. С животиком — и до того, как он у меня появился. Говорят, некоторых женщин меньше хотят во время беременности. Блин, а мы у трех врачей консультировались на тему "а точно ли так часто трахаться во время беременности можно". И Печорский обожает Ленку ничуть не слабее.

Венецкий даже заикался пару раз, что я мол слишком красива беременной, и он мол может не удержаться и устроить нам еще одного ребенка, чтобы насладиться этой моей красотой. Я тогда поворчала, что ребенка по такой мотивации не "устраивают", но намек вполне себе поняла.

— Ну до завтра, — на прощанье улыбнулась мне Ленка, и я расслабленно киваю.

— Ага. Если я конечно до завтра не рожу…

Сроки подходили уже подступали ко мне вплотную, водители уже дежурили посменно и круглосуточно, всегда готовые отвезти меня в клинику. И в клинике кажется тоже уже посменно дежурили мои личные врачи.

Игорь проводил Печорских, вернулся ко мне, заставил вытянуть ноги к нему на колени.

— М-м-м, а я и не знала, что миллионеры делают такой классный массаж ног, — промурлыкала я, вытягиваясь на диване.

— Будет чем заняться, как разорюсь. — Усмехнулся Игорь, осторожно разминая мне пальцы. Это кстати было мое проклятие — ноги отекали ужасно, и уставали в последние месяцы еще сильнее. Впрочем, ради вот таких вот моментов я готова была потерпеть. Потому что сейчас я балдела и тихонечко скулила от удовольствия. Пальцы у моего мужа были просто волшебные.

— Будешь так эротично постанывать, я не удержусь и тебя поимею. — Фыркнул Игорь.

Ну, я была бы не я, если бы я после этого заявления не добавила своим стонам глубины и продолжительности.

— Дашка…

Тон опасный, боже, боюсь-боюсь. Было бы чего бояться, не запрещал же никто… Говорят, это даже полезно! Не то чтобы я верила, но использовать это утверждение как мотивацию — мне никто не мешал. А Игорь делал вид, что да "все сделает для этой пользы", ага-ага.

Игорь не выдержал на пятой минуте, потянулся ко мне, выше, забираясь руками под футболку, задирая ее.

— Я с тебя спрошу за недоделанный массаж, Венецкий. — Шепнула я ему, но в общем-то не очень и отбивалась. Честно говоря, по беременности я начала хотеть секса еще сильнее и чаще чем прежде. Но, можете себе представить — у Венецкого по-прежнему хватало на меня сил. Можно подумать, для меня они у него в принципе не заканчивались.

— Отвечу по всей строгости, госпожа. — Дурачась откликнулся Игорь, а потом уткнулся носом в мой животик, трепетно, с зашкаливающей нежностью.

— Так, и как тут наша Софья Игоревна? Хорошо себя вела? Маму не обижала? — Поинтересовался он.

— Маму папа обижает. Массаж не делает. — Отклинкнулась я. — А Софья Игоревна сегодня отлично себя вела, даже почти не пиналась.

Софья Игоревна… Да, это действительно была его, Игоря, дочь. Хотя я конечно не сразу поверила, что все так хорошо — аж по УЗИ не те сроки. Делала генетическую экспертизу тайком от Игоря, чтобы если что не подделал результаты, хотя нет, вряд ли он стал бы это делать. Сейчас я это вроде понимаю. Тогда — меня плющило.

Впрочем, сейчас не до этого. Сейчас тело, ставшее таким чувствительным во время беременности начинает медленно разгораться, как неторопливый, но безжалостный лесной пожар.

Господи, как я люблю этого мужчину. Моего мужчину, только моего. Как же наполняет меня радостью его обожающий взгляд.

— Папа исправится. — Обещает Игорь, дотягиваясь наконец до моих губ. — Можно папа сначала напомнит маме, как он ее сильно любит, а?

— Нужно. — Выдыхаю я, глядя в серебряные глаза этого несносного мужчины.

От его любви я никогда не устану. А он — никогда не устанет меня любить.