– Зефир, – раздается над самым ухом громкий голос Паши. Вздрогнув от испуга, возвращаюсь из мыслей в реальность. Приоткрыв с моей стороны дверцу машины, Пашка с улыбкой смотрит на меня.

– Уснула, что ли? Говорю, приехали, выгружайся! – хмыкнув, протягивает мне руку. Обернувшись, понимаю, что Даша уже успела покинуть салон машины. Уцепившись за Пашкину руку, выхожу из салона. И, как только оказываюсь на улице, толкаю его в плечо.

– Эй, ты чего, Зефир, с ума сошла? – взвизгнув по-девчачьи, смотрит на меня обиженно.

– Хватит называть меня Зефиром, понял?! – рычу на друга. Подлец, прекрасно знает, насколько я ненавижу то время, когда мне была дано это прозвище. И несмотря ни на что, продолжает меня так называть.

– Ладно, все, мир, – понимая по моему выражению лица, что дело – дрянь, он спешит замять конфликт. Подняв вверх ладони в примирительном жесте, пятится от меня назад.

– Может, хватит семейные разборки устраивать? Я писать хочу, и вина еще хочу, – приплясывая на месте, капризничает подруга.

– Идем, – бросив напоследок в сторону Пашки убийственный взгляд, двигаюсь в сторону подъезда. И только когда мы всем скопом вваливаемся в мою квартиру, я понимаю, что что-то в нашем плане пошло не так.

– Паш, а ты чего решил с нами остаться? – сбросив туфли в прихожей, прохожу в гостиную, где уже по-хозяйски на диване развалился друг.

– Да, я так подумал: ты меня с утра на тренировку подбросишь, да и от тебя ближе до зала, – беззаботно пожимая плечами, отвечает он, одновременно с этим включая телевизор.

– И чего вы развалились? Кто со мной дальше пить? – восклицает Дашка, только что вышедшая из ванной комнаты. Похоже, у нее открылось второе дыхание. А вот у меня, честно говоря, глаза закрываются. А еще я сейчас вспомнила о том, что завтра вторник, а не суббота, и мне к девяти утра на работу. А к двенадцати – на совещание к Захару. Ох… Черт!

– Ребят, вы – как хотите, а я спать, – стоит мне произнести это, подруга тут же ощетинивается.

– Так, Зефир, даже не вздумай дезертировать. Мы все в одной упряжке и идем вместе до конца. Так что, хватит ныть, иди в кухню и тащи свои запасы алкоголя, – скрестив на груди руки, воинственно заявляет она.

– Женщина-огонь, – восклицает Пашка и начинает хохотать. А я тем временем, удрученно вздохнув, иду в сторону кухни. Понимаю, что спорить с пьяными и настроенными на дальнейшее веселье друзьями бесполезно, поэтому даже не трачу силы на возражения.

Выудив из верхнего шкафчика бутылку дорогого виски, утащенного из бара отца, беру с собой три бокала и возвращаюсь к ребятам. Пока Пашка занимается откупориванием бутылки и разливом алкоголя по бокалам, я возвращаюсь к холодильнику за закусью. Только, кроме кусочка сыра и остатков сырокопченой колбасы, ничего не нахожу. Да и этого хватит. Лично в меня ничего сейчас больше не полезет.

– Рига, пытаю Пашку, но он никак не сдается. Все-таки, почему ты так бесишься, когда он тебя Зефиром зовет? – спрашивает подруга, забравшись с ногами на диван рядом с Пашкой.

А у меня внутри все холодеет. Меньше всего сейчас хочется касаться этой темы.

– Да, чего ты заладила, Даш? Просто Рига зефир не любит, вот и злится, – Пашка пытается выглядеть веселым, но по напряженной улыбке я вижу, что он уже пожалел о том, что при Дашке затронул эту тему. Знает, что от воспоминаний о том непростом времени у меня может начаться истерика.

– Ладно, не хотите говорить, не говорите, – отмахнувшись от нас, Дашка махом допивает содержимое своего бокала.

Переглянувшись с другом, следуем Дашкиному примеру. Пока Паша снова наполняет алкоголем стаканы, Даша начинает рассуждать:

– А знаете, и хорошо, что я с ним рассталась, – хмыкает она, поднимая на нас затуманенный взгляд. – Успешный футболист, завидный жених, тьфу ты, – кривится она, – а в постели-то – ноль без палочки!

– Даже так, – хмыкает Пашка. По дрожащим плечам друга я понимаю, что он еле сдерживает себя, чтобы не рассмеяться.

– Да, даже так, – не замечая в голосе парня сарказма, кивает Даша. – Корнишон малюсенький, да три минуты дела, – заключает она, после чего прыскает со смеху. Но тут уже не выдерживаем мы все. Заливаемся диким хохотом. Но больше над Дашкой, чем над ее рассказом.

– Корнишон, – демонстрируя нам свой мизинец, хохочет подруга. Спустя несколько минут истерика, наконец, стихает. У всех от смеха болят животы.

– Рига, будь другом, принеси немного воды, – говорит Пашка, держась за живот. Его голос пропитан страданием, а в глазах слезы от дикого смеха.