— Паспорт покажи? — она посмотрела прямо на Сергея.

— Зачем?

— Покажи паспорт, там будет отметка о браке или нет, — она замолчала, Сергей тоже напряжённо молчал. — Ну?! — в общем-то, по молчанию и половине шаге, который сделал чудо-тренер от Маши, всё было понятно, но какая-то иррациональная надежда всё равно маячила, и она изо всех сил цеплялась за неё, как котёнок за край рукава, перед тем, как безжалостная рука вышвырнет его в ледяную воду. — Ну?..

Сергей медленно залез во внутренний карман куртки и протянул Маше обёрнутый коричневой тиснёной кожей паспорт, медленно, обречённо. Она видела, как дёрнулся кадык на мужской шее, и всё равно протянула руку к небольшой книжечке, которой суждено причинить ей невыносимую боль. Как сквозь вату она услышала:

— Мы разводимся, Маш…

А Маша смотрела на чёртов квадратный штамп, вчитывалась в имя, дату, и всё, что могла — твёрдо стоять на ногах. Это у неё получалось всегда, в глазах темнело, руки немели от страха или отчаяния, а она стояла, как крошечный оловянный солдатик, держась за понимание — если упадёт, уже не встанет.

— Мы разводимся, Маша! — кажется, Сергей кричал, она не слышала до конца.

— Маша, Маш, Машенька.

— Разводитесь? Вы разводитесь?.. А как же «есть семья, какая бы ни была — она существует, со своими заморочками, конфликтами, праздниками, горем, а значит, строить её или разрушать — дело двоих, там не место третьему». Не твои слова? Нет? У тебя есть семья, вот и разбирайся сам со своей семьёй, без третьих, четвёртых, а то и пятых лиц!

— Да нет никакой семьи, Маша. Мы давно расстались, она…

— Семья есть, — Маша ткнула пальцем в штамп в паспорте, поднеся к носу Сергея. — Разуй глаза! Есть. Семья. А ты двуличный и лицемерный! — она сунула паспорт в руку Сергею — туда же отправились ключи, — и пошла домой. Ей нужно было в поликлинику, закрывать больничный. Некогда болеть, она не может позволить себе разлёживаться. Ничего, перетопчется, как-нибудь… Не первый раз.

— Маша, — Сергей дёрнул Машу на себя. — Да постой ты! — он прикрикнул, Маша зажмурилась, борясь с желанием разреветься на его глазах. Голова начинала болеть, переносицу нещадно ломило, глаза слезились. Похоже, температура медленно и верно ползла вверх.

— Вот, держи, — продолжил Сергей, всучивая ей сложенный лист бумаги. — Завтра, в восемнадцать, этот врач будет ждать тебя на приёме. Если он не решит твои проблемы, то я не знаю, кто ещё сможет… В этом городе, я имею в виду.

— С ума сошёл? — Маша быстро прочитала имя. — Ты знаешь, сколько стоит приём у него?! И что он мне нового скажет?

— Он примет тебя бесплатно, — Сергей качнул головой, словно отгоняя злые мысли. — Ты только не опаздывай и обязательно приди.

— Я подумаю, — она поджала губы.

— Маша, ты не меня подведёшь, если не пойдёшь, и не себя, а Матвея Леонидовича. Врач этот специально выйдет ради тебя, послезавтра он улетает, он пошёл навстречу Матвею, не подводи его. Ладно? — у Маши было чувство, что Сергей ею манипулирует, но не осталось ни сил спорить, ни желания выяснять детали.

Главное она уяснила. Сергей Витальевич женат.

Машу, конечно, не выписали, а доказывать свою работоспособность не хотелось, всё, что могла Маша — это забиться в угол, отключить телефон, закрыться в комнате и игнорировать внешний мир. Никаких звонков, никаких соседей, никакого отклика на стук в дверь. Она даже свет не включала — нет её дома, в городе, на планете Земля нет. Не существует.

Обидно было, нестерпимо, здраво мыслить не получалось, да вообще думать не выходило. Лежать и смотреть в сереющий вместе с уходом солнечного дня потолок — вот и все Машины действия, когда она добралась домой из поликлиники.

Как просто её обмануть, как у классика: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!». «Пора, пора мне быть умней!». Пора быть умнее, Маша! Пора! Не слушать, не доверять, не верить и ещё сотни разных «не». А лучше уехать из этого города, где ей всё время холодно, где она простужается, болеет, где становиться несчастней с каждым прожитым днём. Вернуться домой, просыпаться от запаха маминых блинов, а не ругани соседей, не содрогаться каждый раз, видя на кухне таракана, забыть, как страшный сон, чем травят клопов, перестать выкраивать деньги на вещи и бесконечно выбирать между вкусной едой и одеждой. Вряд ли учителя в родном городке Маши зарабатывают больше, но и жильё снимать не нужно, не выгонят же её родители.

И уяснить раз и навсегда, никому Маша Шульгина, простая, без затей, девушка не нужна. Принять этот факт, как когда-то она приняла свой маленький рост и хрупкое телосложение, как смирилась с тем, что на физкультуре медленнее всех бегает, хуже всех прыгает, а на канат не смогла забраться ни разу. И не сможет. И ей не нужно. С мужчинами точно так же. Не сможет и не нужно.

Необходимо пережить эту боль, справиться с ней, переболеть, как гриппом. Наверное, это не трудно, наверное, должен вырабатываться иммунитет на предательства и обиды, наверное, однажды у неё получиться. Только не сейчас.

Сейчас Маше даже визжать не хотелось, настолько сильной была обида, нестерпимой боль. Сергей влюбил в себя безвозвратно, настолько стремительно, что она и удивиться не успела, сообразить, как же это произошло, когда. Но главное, он заставил себе поверить, казался искренним, честным, откровенным… Она поверила ему, доверилась целиком и полностью, верила каждому слову, чертову вздоху, взгляду. Девушка не могла разобраться, что её убивает сильнее: то, что она бездумно доверяла человеку, которого знала несколько дней, то, насколько же просто её обмануть, или тот факт, что обманывал именно Сергей.