Особенно когда речь идёт не о простом детском доме, а месте, где содержатся отказники-груднички с различными отклонениями.

Не факт, что у этих детей нет родителей. Бывало и так, что к стенам этой серой обители своих неполноценных чад привозили на роскошных автомобилях. Действительно, богатым и успешным родителям, добивающимся своих высоких целей, не хочется каждый день смотреть на свой самый большой провал в своей жизни – «некачественных» детей.

Именно поэтому ни пожарные, ни скорая не спешили особо на помощь в этот дом скорби, который уже через десять минут был объят пламенем.

Обслуживающий персонал поспешно ретировался. Уборщица Надя поспешно несла с собой новенький ноутбук, купленный неизвестным спонсором.

Остальные сотрудники не отставали в рвении по спасению имущества детского дома.

Вот только все забыли про детей. А может, просто и не вспомнили?

Виталик знал, где находятся дети, потому что проходил тут практику, будучи студентом медфака. И он знал, что, кроме него, их никто не спасёт.

Ещё на практике Виталик заметил, что персонал и не скрывал своего отношения к таким новорождённым. Двадцать невинных душ. Невинных по рождению и невинных в своём посмертии.

Мимо студент пройти не мог.

Вся жизнь пронеслась перед глазами.

Вот он сидит у лесной речушки, маленький, на коленях своей бабушки. У него в ручках маленькое лукошко. В нём – только что собранные ягоды черники. Бабушка рассказывает ему всякие дивные истории.

– Речка эта называется Слободушка. Наша эта река, внучек, – начинает свой рассказ бабушка. – Если пройти вверх по течению, то придёшь прямиком в нашу усадьбу старую. Мало что осталось от неё. Я ещё девкой была, уже всё обветшало, а папка твой уже и не видел, считай, ничего. Мне мой дед рассказывал, что, когда маленьким был, красота была неописуемая там. Что же, предки следили за всем.

Бабушке тяжело говорить, она тяжело дышит и, кажется, сейчас заплачет.

– А мы вот не уследили за всем, – продолжает она с придыханием. – Скоро и села не станет. Папка твой уже и не появляется почти. В город зовёт к вам. Да как же я уеду-то, как же оставлю всё? Ведь тут уже нашего роду и не осталось никого. Все троюродные и двоюродные ещё, когда уехали. Одна я осталась тут.

Бабушка, наконец, не выдерживает и срывается на тихий плач:

– Но ты, Виталька, не забывай, какого роду ты, племени! Нас братья родные в свои века еретиками заклеймили и сюда выслали. А в тебе княжеская кровь течёт! Не забывай это. Двумя перстами крестить, крестик носи, что я подарила тебе. Когда бабушки не станет, вспоминать меня будешь.

Ещё какое-то время они сидели так молча.

– Пойдём, Виталик, в избу, я тебе грибочков пожарю – лисичек. Вкусные они больно у нас тут. Где ты ещё в городе лисичков попробуешь?

Почему-то это были последние осмысленные воспоминания Виталика.

А потом он прыгнул в огонь.

Пятнадцать детишек Виталик достал довольно быстро. Он просовывал их в проёмы окон, и кто-то уже на улице их подхватывал.

Виталик не знал, были ли они живы или нет. На рассуждения не было времени. Дым становился более едким, а жар невыносим. Зрение практически отказало.

Среди треска разгневанного пламени Виталик ещё слышал крики новорождённых. В шестнадцатый раз он побежал от спасительного оконного проёма в адское пекло. В шестнадцатый раз он шёл по объятому пламенем коридору.

Что-то изменилось. Он чувствовал это, ощущал. Он ощущал ужас. Он ощущал Великое Лихо. В горящий проём палаты буквально в десятке шагов от него вползло нечто.

Что это? Виталик спятил? Наверное, дым, которым он уже дышал, как воздухом, подействовал на него галлюциногенным образом.

На секунду он застыл в коридоре, только для того чтобы откинуть все сомнения, и вошёл в шестнадцатый раз в палату.

Это было безумие. Над оставшимися в палате детьми склонилось нечто. Нечто бесформенное, чёрное, страшное. Казалось, оно тянет свои бесчисленные конечности-крюки к младенцам.

Виталика обуял ужас и вместе с тем освобождение.

Неважно, видит ли он это чудовище наяву или это его галлюцинации, важно одно: он – здесь, бросился в огонь, чтобы спасти детей. Всё остальное не имеет значение. Возможно, это смерть пришла за малышами и за Виталиком, возможно, он уже давно умер и лежит где-нибудь придавленный обвалившимися стенами и глотает отравленный дымом воздух.

Что ж, тогда всё действительно неважно. Но, даже мёртвый, он будет бороться до конца.

Бесформенные конечности-крюки почти дотянулись до чистой души невинного младенца, когда в тот же момент они были перерублены мечом.

Тень взвизгнула. Отрубленные руки его сразу же загорелись. Чудище обратилось в сторону Виталика.

Виталик переменился. На тень смотрел воин. Он был облачён в древние кольчужные доспехи искусной работы. Его голову венчал остроконечный шлем. На пряхе золотого пояса был выгравирован герб – сокол, пикирующий вниз на добычу. За спиной развевался красный плащ, который уже пожирал огонь. В руке князь держал меч, направленный в самое нутро чёрной твари.