— Ну, так Лилька к нему с любовью!

— Серьезно? Я поставлю свечку за здравие этого мальчика, — хмыкнула она и, не отрывая глаз от разворачивающейся картины, сделала глоток прямо из пивной бутылки.

— Эй! Ты что-то имеешь против моей девочки? — притворно насупился Мат.

— Господь с тобой! Это, наверное, даже как-то опасно — иметь что-то против неё, — засмеялась в голос Оксана. А потом смех стих, и они снова вместе уставились на детей.

— Вань, а, Вань… А пойдем, прогуляемся? — загнав парня в угол, предложила Лилечка, смущенно потупившись.

— Зачем? — испугался тот.

— Ну, так красиво кругом. И лягушки квакают…

— Рано им квакать!

— А вот и нет! Я уже видела сегодня две штуки. Вот там, на камнях! Грелись на солнышке. Жирные такие, пузатые…

— В любом случае, солнце уже заходит. Они уже, наверное, давно ушли, — отнекивался мальчишка, не сдаваясь.

— Вот еще! Ты что… ты боишься?

— Кого? Лягушек? — вознегодовал тот, еще не догадываясь, что попал в коварно расставленные Лилькой сети. — Вот еще!

— Тогда пойдем! Трусишка…

Ванька насупил брови и пошел-таки вслед за девочкой.

— Пойдем! — скомандовал Матвей, протягивая Оксане руку. — Присмотрим за ними, боюсь, что Лилька что-то задумала.

Они неторопливо шагали вслед за детьми по поросшему сочной зеленой травой крутому берегу и держались за руки. До них доносился звонкий Лилечкин голосок, чуть приглушенный — Ванькин, плеск воды и жужжание насекомых. Молчать было уютно, а подслушивать за детьми — весело.

— Ой, Вань, смотри, какая огромная какашка! Ты чуть не вступил.

— Фу, какая гадость, Лилька!

— Как думаешь, кто мог нагадить посреди такой красоты? — девочка остановилась и обвела широким театральным жестом открывающийся с обрыва вид.

— А ты как думаешь, кто это мог сделать здесь, на реке? — обдал Лильку высокомерием старший товарищ, остановив говорящий взгляд на бегающих чуть в стороне собаках.

— Русалочка?

— Нет, блин, Аквамен, — заржал Иван во всю глотку. Лилечка рассердилась. Игривый настрой вмиг покинул её хрупкое тельце, испарился, как вода из кипящего чайника. Она налетела на Ивана, как фурия, и толкнула в живот:

— Лилька, прекрати! — рыкнул на дочь Веселый.

— Может, и Аквамен, идиот, русалочки столько не срут!

Матвей бросил страдальческий взгляд на Оксану и все же оттащил дочку от мальчишки.

— Ну, и что это, скажи на милость, за слова?

— Ты и похуже говоришь, — растерла злые слезы девочка. Оксана достала из кармана платок и осторожно вытерла её щеки. А потом ласково погладила Лильку по голове и, закатив глаза, пробормотала:

— Мужчины…

Лилька оживилась, обнаружив в этом дурдоме союзника. Даже воспаряла духом.

— Хоть кто-то меня понимает! — шмыгнула носом она, перехватывая ладонь Оксаны. Улыбаясь и о чем-то переговариваясь, его девочки двинулись обратно. Иван, понурив голову, поплелся за ними вслед. И только Мат медлил, несколько оглушенный запоздалым пониманием. Оксана была единственной женщиной, которую Лилька не возненавидела с первого взгляда.

Было только десять утра, а голова Оксаны уже буквально раскалывалась. Усугубляя боль, делая ее практически нестерпимой, прозвенел звонок на урок. Оксана встала из-за стола и подошла к окну. Приоткрыла створки. Пахнуло весной и только-только зацветшей черемухой. С каждым днём становилось теплей. Но это тепло все еще было обманчивым. На солнце жарко, а в тени обдаст ветерком — и все, гарантированная простуда. И несмотря на то, что о превышении эпидемического порога речь пока даже не шла — заболевших в гимназии было много как среди учеников, так и среди педагогов. Первое еще как-то можно было пережить, в конце концов, никто не отменял возможности учиться удаленно, а вот второе обернулось для директрисы серьезной проблемой. Подменять заболевших учителей было некому. Оксана вдохнула ворвавшийся в кабинет ветерок и нехотя покосилась на разложенный на столе ватман с расписанием уроков. Весь вчерашний вечер и все утро они с завучем пытались перекроить его так, чтобы имеющимся ресурсом закрыть образовавшиеся в графике дырки, но все равно с утра вышла накладка.

Оксана растерла пальцами переносицу. Плеснула в стакан воды и нашарила в ящике стола упаковку самого обычного цитрамона. Никакие новомодные болеутоляющие ей не помогали. А старый добрый цитрамон справлялся с задачей отлично.

— Оксана Владиславовна! Гарику Серёгину плохо. Позвонили из медпункта! — заглянула в кабинет взволнованная секретарша. Оксана нахмурилась.

— Пойду, посмотрю, что там, — кивнула она, забрасывая в рот сразу две таблетки и торопливо запивая лекарство водой.

Медпункт располагался на первом этаже. Оксана торопливо спустилась по лестнице и прошла по длинному коридору, в тупике которого он и находился. У двери топтался учитель информатики — пятидесятилетний Кирилл Юрьевич, и один из охранников.

— Это у вас на уроке ему стало плохо?

— Да… Он мне сразу каким-то бледненьким показался… А потом парня вырвало, и он едва не отключился.

Оксана кивнула, мазнула взглядом по охраннику и, прежде чем войти в кабинет, распорядилась:

— Кирилл Юрьевич, вы можете возвращаться к детям. Я здесь все проконтролирую.