Зато для Фицуильяма все было в порядке вещей.

— Однако Адам отрицает свою причастность к проклятию, — продолжил докладывать Донал, — и к покушениям на вас, Грета.

Фицуильям чуть поморщился от такой фамильярности, но смолчал.

— Врет? — предположила я.

Думать было тяжело. Мысли словно плавали в густом киселе, и глаза удавалось держать открытыми лишь благодаря не затухшей окончательно злости. Эта сволочь пыталась убить несчастную кошку, только чтобы сделать мне гадость!

— Вряд ли, — возразил Донал уверенно. — Адам признался в куда более серьезных вещах, а от пожара и сброшенного камня никто не пострадал, проклятие тоже не причинило физического вреда. Так какой смысл скрывать?

— Чтобы свалить вину на другого. — Я потерла пальцами виски. — В этом он мастер.

— Сомневаюсь, — качнул темноволосой головой начальник стражи. — Адам сделал ставку на артефакт, зачем ему такой сложный и сомнительный запасной план? Зачем ему вообще покушаться на вас? Не говоря уж о, — Донал кивнул на сопящую Лису, — кошках? Тем более ни Адама, ни Мэри сегодня в замке не было. Так кто ее отравил?

Я скрипнула зубами.

— Зачем тогда он вообще затеял похищение? — удивился барон, выпрямившись. — Мог бы просто сбежать под шумок.

Донал заложил руки за спину.

— Не захотел бегать всю жизнь. План был неплох, только добыча оказалась зубастая. Кстати, мое восхищение, Грета, вы отлично справились.

Я слабо улыбнулась и кивнула, принимая комплимент.

— В голове не укладывается, что все это она проделала одна! Я-то считала, что Адам ее использовал.

— Она? — Барон повернулся ко мне всем телом. — Вы знаете, чьих рук это дело?

— Знаю. — Я смело посмотрела ему в глаза. — А вы действительно хотите это узнать?

— Вы ведь сомневались, — вставил доселе молчавший Донал.

— Теперь нет, — возразила я, похлопав по лежащей на прикроватном столике сумке. — Она зачарована от воров, помните, я говорила? Как же ее открыли, чтобы вложить записку?

Донал присвистнул.

— Хотите сказать, она?..

— Так! — Фицуильям саданул кулаком по подлокотнику и, чуть покачнувшись, поднялся. — Хватит с меня загадок. Говорите по существу.

— За ужином, — предложила я, напоследок погладив два пушистых загривка.

При виде нашей троицы свекровь подавилась чаем, Джорджина округлила кукольные ярко-голубые глаза, Хелен несмело улыбнулась.

— Добрый вечер! — с порога сказала я громко. — Приятного аппетита.

Свекровь, промокнув губы белоснежной салфеткой, заметила брюзгливо:

— Ты соизволила почтить нас своим присутствием? Что же, присаживайся.

И отправила в рот кусочек спаржи.

Сарказм пропал втуне. Я лишь хмыкнула, у меня были дела поважнее очередной перепалки.

— Мама, перестань! — потребовал барон, досадливо морщась, и жестом отослал лакея. — И, если ты вдруг забыла, хозяйка здесь как раз Маргарита.

Он сел во главе стола, Донал же застыл за спинкой его стула, как неподкупный страж. Бледная Джорджина без аппетита ковырялась в тарелке, а Хелен хмурилась и теребила кулон на шее.

Свекровь побледнела и чуть слышно звякнула чашкой о блюдце.

— Фицуильям, до каких пор ты будешь мне об этом напоминать?

Я бы сказала «тыкать носом», но соваться в разговор благоразумно не стала. Вместо этого села на привычное место и налила себе кофе. Стоило взбодриться, прежде чем выложить благородному семейству свои подозрения.

— Пока ты это не запомнишь! — рявкнул барон так, что Джорджина испуганно вжала голову в плечи, а Хелен пролила чай на скатерть.

Свекровь поднялась — медленно, величаво.

— Как ты можешь разговаривать с матерью в таком тоне? — вопросила она с тщательно дозированной смесью гнева и скорби.

— Мама. — Барон прикрыл глаза. — Давай сейчас не будем. У нас есть дела поважнее.

— Какие же? — осведомилась она столь холодным тоном, что я подивилась, как напитки не покрылись корочкой льда.

— Проклятие, — процедил Фицуильям. — И покушения на Маргариту. Да, мама, ее не раз пытались убить, а сегодня отравили ее кошку!

— Подумаешь, кошка! — фыркнула свекровь, и мне остро захотелось ее придушить.

— Подумаешь, Маргарита… — съязвила я вполголоса.

Хелен чай пошел не в то горло. Свекровь пронзила меня взглядом и наконец опустилась обратно на стул.

— Ничего такого я не подразумевала, — парировала она с достоинством и чинно сложила руки на коленях. — Маргарита, дорогая, я понимаю, что ты из семьи… скажем так, другого уровня, поэтому тебе непросто приноровиться, однако…