– Что пьешь?– осведомился кавалер.

– Виски с колой. Тебе заказать, или нам нет еще восемнадцати? – не без сарказма спросила Олеся, но молодой человек, по-видимому, был глуховат.

– Пойдем потанцуем?

Олеся в упор уставилась на протянутую к ней смуглую руку.

– Я плохо танцую, – попыталась соскочить она, нехотя взглянув на собеседника, надо признать, довольно смазливого молодого жуира в ослепительно белой, хотя и мятой рубашке на загорелом худощавом теле.

– Чепуха, – заявил он, решительно потянув Олесю за собой, – все женщины от природы умеют это делать.

Еще не хватало мне с ним флиртовать, подумала Олеся, против воли выползая на площадку, где чужие сильные руки немедленно подхватили ее и понесли в такт мелодии, весьма ловко командуя ее собственным телом.

От удивления Олеся очнулась. Она привыкла сама управляться со своей жизнью, поэтому ей было дико, что кто-то ведет ее в танце. Уже через минуту блаженства она осознала, что никогда раньше не танцевала по-настоящему. Ей вдруг по-другому показались и лампочки, и сам бар, и люди в нем. Словно черно-белая пленка окрасилась всеми цветами радуги, звуки стали громче, к ним добавились запахи, а в ушах прошла заложенность, как после самолета. Она так растерялась, что потеряла на время дар речи, и, обычно весьма находчивая в разговоре, теперь молчала как рыба, не в состоянии сразу переварить новое для себя ощущение. Тем более неожиданное, что пришло оно в неподходящее время и с неподходящим человеком.

Людмила делала ей поощрительные знаки глазами и руками, улыбалась и пихала в бок мужа, требуя обратить внимание на прекрасную парочку. Виктору оставалось лишь радостно кивать в ответ.

После танца новый знакомый присоединился к друзьям своей дамы.

– Чудесно, – вещала Людмила, расточая обаятельнейшие улыбки, – вы так хорошо танцуете, молодой человек. И с Олесей вы выглядели просто восхитительно.

– Рад, что вам понравилось, – был короткий ответ.

– Он, определенно, душка, – толкнула Людка подругу, улыбаясь и шепча ей на ухо, – хотя и сукин сын депутатский. Надеюсь, ваши друзья не расстроятся, если вы побудете с нами? – опять перекинулась она на свою жертву.

– Мои друзья порадуются за меня. Меня зовут Алекс, – он протянул свою руку всем по очереди, кроме Олеси.

Она все еще была не в своей тарелке, и хотя новый знакомый растормошил ее на короткое время, она сейчас особенно хотела, чтобы он ушел.

– Я думаю, нам надо выпить за знакомство, – заявил белозубый нахал, подзывая официанта.

– Чудесная идея, – подхватила Людмила, – чего-нибудь подороже…

Олеся метнула в подругу полный укоризны взгляд.

– Боюсь, что ничего лучше «Шардоне» и «Мадам Клико» мы здесь не найдем. На островах с этим туговато.

Виктор, весь вечер потягивающий банку пива, поперхнулся.

– Что вы говорите?! Что ж, сойдет и «Клико». На безрыбье и рак, как говорится… – легко согласилась непривередливая Людмила, пнув под столом Олесину ногу.

– Кстати, о раках. Скажите, Алекс, а как здесь с омарами? – зло поинтересовалась Олеся.

– Хочешь омаров? – уставился юноша на бедную Олесю, и по тому, с каким радостным оживлением был сделан вопрос, та догадалась, что он отнюдь не праздный.

Ответить она не успела, так как в очередной раз беседу прервал телефон и знакомый голос мягко пожелал ей доброго вечера. Сердце Олеси дрогнуло, она оставила компанию и удалилась под сень пальм, поближе к романтическому прибою и подальше от громкой музыки.

Андрей тихонько дышал в трубку, и Олесе казалось, что она слышит, как бьется его сердце в такт этому учащенному дыханию. Она очень хотела верить всему, что он скажет, но он молчал.

Наконец она услышала: «Прости меня, я козел. Она хотела резать себе вены, я не смог просто взять и уйти, поехать отдыхать. Внучка приболела. В доме полный бардак».

Олеся безуспешно попыталась выдавить из себя хоть пару слов сочувствия. Получалось плохо. Жалко было только себя.

Мягкая океанская пена, шурша, затягивала Олесины ступни, покрывая их блестящим в свете луны песком.

«Это пора прекратить, Андрей, – слышала она свой шепот, – ты должен решить, наконец, с кем ты. Ты помнишь наш последний разговор? Когда я приеду, я приеду либо в пустой дом, либо к мужу. К моему мужу. Если ты захочешь им быть. Ты понимаешь?»

В ответ телефонная трубка долго молчала, и Олеся уже испугалась, что тот, кому были адресованы с таким трудом рожденные слова, так их и не услышал из-за разрыва связи.

«Ты меня слышишь?!» – крикнула она в отчаянии, переполошив сонных попугаев на ближайшей пальме.

«Я понял», – раздался глухой ответ, и короткие гудки обозначили конец разговора.

Она еще немного поплакала в темноте, пройдясь по тонкой полосе прибоя и пугая торопливо спешащих в воду крабов, а потом повернула назад с твердым намерением попрощаться и уйти, никому ничего не объясняя.

Подойдя к столику, она с неприязненным удивлением обнаружила, что компания явно удалась и вечер активно продолжался под хохот уже пьяненькой Людмилы, заливистый ржач Виктора и громкий голос что-то рассказывающего депутатского сына. Их сытые и довольные жизнью физиономии возбуждали в Олесе теперь только отвращение.