Там, в темноте библиотеки, для неё открывался совершенно другой высший свет. Она давно не питала иллюзий на предмет его чистоты. И всё же… Лист за листом, письмо за письмом, бумага за бумагой, исписанные нервным отцовским почерком, затягивали её в пучину пороков, присущих только тем, кто осознаёт всю сладость и искушения своей безнаказанности. И Эрвианне казалось, что минутой раньше она копошилась в потрохах протухшей рыбы. Отец хранил и, похоже, не стеснялся использовать человеческие слабости и пороки. Азартные игры, радужная пыль, извращённые постельные утехи, увлечение тёмным колдовством… всё, что могло бы испортить репутацию или даже привести на плаху. Такое оружие при дворе — прочнее и надёжней стали. Но опасно оно не только для того, против кого обращён удар, а и для того, кто его наносит. Это танец на острие. Тонкое остриё клинка — готового при неловком движении отнять жизнь того, кто рискнул станцевать.

С тихим шорохом ступил в сторону страж, охранявший позорные тайны арнгвирийской знати и опасные секреты Эрвианны де Байе.

Она привычно сделала несколько глубоких вдохов, силясь выдохнуть запах тухлой рыбы, что преследовал её, суша губы до трещин.

Было душно. Так, как только может быть перед грозой. И темно, как бывает только перед рассветом. Тяжёлые разбухшие тучи прятали то ли ещё не погасшие звезды, то ли ещё не рождённое солнце. Порой они трескались лиловыми молниями, на миг освещая столицу яркими вспышками.

— Хоть бы капля упала! — пробормотала Эрвианна, вглядываясь в тёмное небо.

Но Великие оставались глухи к её просьбе. Ни капли, ни даже дуновения ветра, предвещающего грозу. Только сухая пыль и колючий песок, затягивающий, словно живой, мощёные дорожки, едва различимые в это время. И вонь затхлой воды, что несла ленивая Тезва до самого Свилинского моря.

Эрри вздохнула и, едва чувствуя ноги от усталости и чуть не сгибаясь под тяжестью опрометчиво подсмотренных знаний, побрела в сторону дворцовых стен. Цепляясь платьем за разросшиеся колючие кустарники и пряча голову под тонким покрывалом, что подчёркивало смирение дочери Великих. Скользнула в один из многочисленных входов, испугав сонного стражника, и, вкладывая последние силы, почти добежала до своих покоев. На этот раз пустых и сонных.

Она не стала будить Нэнси, дабы та помогла ей переодеться. И даже Оси, чтобы нагреть воду и обмыться. Эрри просто сбросила платье и забралась под тонкое одеяло.

Эрвианна не хотела думать о том, чем для неё выгодны и опасны записи отца. Не сейчас. Не сегодня. Слишком усталыми и приземлёнными были её мысли. Слишком незатейливыми желания. И слишком тяжёлыми — веки и голова.

Сон принял её, как если бы всю ночь ждал на подушке её прихода. И Эрри была рада ему. Пусть недолгому, пусть тревожному и полному жутких видений. Но всё же сну…

В покоях стоял предрассветный сумрак. Плотные портьеры прятали от всевидящего ока небесного светила мирно спящую пару на широком королевском ложе. Тяжкий винный дух стоял в помещении, заставляя юную девушку морщиться даже во сне.

И всё же даже самый глубокий сон не мог оградить её от головной боли, что преследовала её с ночи. Но разве отказывают королям? Нет. Не в её интересах было, чтобы Вистер неожиданно охладел к ней или же и того хуже — отослал, подыскав не слишком чистоплотного, но достаточно алчного мужа, который будет припоминать ей чуть не каждый день, кто первым побывал у неё между ног… Это не входило в её планы. А потому, приняв порошок, что на время притуплял приступы мигрени, она последовала за привратником, явившимся в её покои среди ночи.

Король не любил её. Он вообще не был способен любить кого-либо. Ни свою королеву, ни даже, казалось, сына. Раньше он всем сердцем любил войну. Но и эту любовь у него отнял трон. Медвена сен Риелс это понимала. Как и то, что её умелые ласки — единственное, что позволяет удержаться подле короля.

Сладкими речами и хитрыми изворотливыми намёками она подвела Вистера ко многим решениям. К тому, что её старший брат достаточно образован и честен для того, чтобы заведовать королевской казной. К тому, что её младшая сестра достаточно преданна, чтобы наставить на путь истинный ненадёжного графа сен Орма. Вот только для себя она не просила ничего. А зря.

Ей уже почти двадцать. И время её на королевском ложе почти истекло. Почти истаяло. Её красота ещё не скоро увянет. Чёрные с синевой волосы, что спадали тяжёлыми кольцами до самой поясницы, не потускнеют, и их не тронет седина. Всё так же сочно и сильно будет её тело, всё такими же огромными и глубокими — чёрные глаза, а ресницы — длинными и пушистыми. И всё же… для короля она становилась слишком старой. Уже. Именно в этот момент он поглядывает на герцогиню де Рив, молоденькую жену герцога Тормен. А Эрвианна де Байе… даже будучи довольно старой, она удерживала внимание короля. И это невыносимо злило старшую дочь графа Риелс. Она теряла своего короля. А Медвена не готова была разделить участь тех многих, что грели постель Вистера до неё. А значит…

Она поднялась тихо. Словно зашуршал сквозняк по душным покоям короля. Подняла тонкий зелёный халат, тут же окутавший её смуглое тело тонким шёлком. И вытащила маленький приплюснутый пузырёк размером с перепелиное яйцо, исполнявший роль подвески.

Едва слышно скользнула к столу с напитками и уже привычно отыскала ту самую бутылку, с которой Вистер начинал день вот уже целый год. И несколькими такими же заканчивал. Кильнское пятидесятилетней выдержки внесло свою дурманящую, терпко-сладкую ноту в букет запахов, что собрались в спальне за ночь. Разлилось пьянящим ароматом, к которому не мог остаться равнодушен ни один человек.