Сегодня я снова вижу в них недоумение и вопрос: зачем?

В самом деле, зачем? У меня на Земле было все. Все, что нужно для счастья. Друзья на всех континентах, работа, которую я любил. И ты, И нам с тобой принадлежал огромный благодатный мир — берёзовые перелески Владимирщины, ласковый песок гавайских пляжей, музеи Италии, хрустящий под лыжами снег Антарктиды…

А я ушёл туда, где нелегко, где всякое может случиться.

Все очень просто, хотя и очень сложно. Наш полет — следствие того великого закона, что для людей есть только два пути: путь вперёд и путь назад.

Наши прадеды испытывали на себе новые вакцины. Под красными знамёнами шли навстречу пулям. Даже коченея, не сворачивали с пути к полюсу. Мы поступаем так же, как поступали они. Хоть и обладаем всем, что было для них мечтой.

…Меня зовут, до свидания, любимая. В трех миллионах километров от Солнца мне как-то ясней, чем обычно, видится, как должен жить человек. А также и то, почему в нашем “земном раю” нет лазурных счастливчиков, кругом довольных собою и своей жизнью. И почему любое трудное дело тотчас вербует миллионы добровольцев.

Ты не подумай, что я оправдываюсь. Просто при прощании мне показалось, что я вижу в твоих глазах этот невысказанный вопрос: “зачем?” Он тревожит меня, ведь мы должны понимать друг друга до конца. Но я уверен: в душе ты сама великолепно понимаешь: покой — не для нас. Может быть, счастье — в этом.

Я опять возле тебя, моя единственная. Связи нет и долго теперь не будет, но все равно я вынимаю записывающий кристалл и говорю тебе, что мы… что все идёт успешно.

Настолько успешно, что штурман недоволен. Сейчас посвящу тебя в сложности взаимоотношений Сбоева с “его электронным величеством”.

Представь себе комнату в виде сферического многогранника, стены которой выложены пластинками полупроводниковой пластмассы. Пластинки похожи на соты. В крошечных ячейках тлеют разноцветные искры. Вверху — купол цвета топлёного молока, кое-где экраны. Это и есть “мозг” ракеты.

Дежурный сидит внутри него. То, как “мозг думает”, мы не видим. Свои выводы он докладывает нам в форме кривых, мелькающих на экранах. Все очень просто, никакой кабалистики, и все очень сложно.

“Мозг” с непостижимой для человека быстротой и точностью управляет бегом астроплана сквозь электромагнитные и гравитационные вихри, рождаемые звездой; регулирует напряжение энергии; ведёт сбор научной информации; обеспечивает круговорот воды, воздуха и пищи; повелевает ещё тысячами других дел.

Наши дежурства у пульта, если разобраться, занятие крайне однообразное. Корабль автоматизирован так, как не был автоматизирован ещё ни один планетолёт.

Конструкторы на Земле проявили чудеса изобретательности. Траектория полёта, скорость, моменты ускорений, торможение — все тщательно выверено ещё на Земле, сообщено “мозгу”, и он пунктуально выполняет приказ, сообразуясь с внешними условиями. Корабль катится словно по бархатным рельсам. Мы ждём толчков на ухабах, а ухабов нет, а хотя мы знаем, что они должны быть, и как мы ни доверяем автоматам, на незнакомой дороге приятней чувствовать руль в своих’ руках.

Впрочем, я напрасно говорю “мы, мы”. Ухабы ради ухабов, что может быть глупее? Раньше в путешествиях меня больше всего интересовали приключения, теперь — то новое, что встречается по дороге. Ты, надеюсь, простишь меня, если я не привезу рассказа о головокружительных ситуациях. В то, что их совсем не будет, мне, однако, что-то не совсем верится…

Иного мнения об “электронном мозге” Валя Сбоев. Он штурман. Он должен вести корабль. А здесь он… безработный. По-человечески можно понять его досаду. Он ветеран космоса, ему приходилось летать на старых кораблях, где машина помогала штурману, а не подменяла его. Свыкнуться с новым положением Сбоеву нелегко.

Вчера я дежурил с ним. Экран гравилокатора был, как всегда, включён. Вогнутый диск звезды занимает уже две трети неба. Даже на экране Солнце гневно и грозно. Кипит голубовато-красная материя. Она похожа на пену. Пузыри часто лопаются, брызжут огненными фонтанами. Раскалённые струи газов за несколько минут вырастают в гигантские грибы. Точь-в-точь мухоморы, только длина ножки такого “гриба” — несколько радиусов Земли.

Это впереди. Сзади, на фоне жемчужно-серого сияния, сплетаются розовые лапы протуберанцев. Будто ткут для нас паутину.

Какой разительный контраст со спокойствием приборов!

Не прошло и пятнадцати минут нашего дежурства, как Сбоев, внимательно следивший за курсографом, обнаружил, что корабль слегка отклонился от расчётной орбиты. И тут многоопытный Сбоев допустил ошибку, за каковую был немедленно-наказан. Привыкнув, что обязанностью электронных машин старой конструкции было наблюдение за точным выполнением программы полёта, он решил, что внешние условия исказили показания датчиков, и обрадовался случаю исправить ошибку автоматов. Быстро рассчитав поправку, штурман ввёл её в приёмное устройство. “Мозг” промигал Сбоеву неожиданный ответ: “Ваше приказание не будет выполнено”.