— Только не говори, что в последний раз не было весело, — сказала я Недду по личному каналу.

Я скосила взгляд туда, где он летел: голограмма воспроизводила шлем и все остальное. Недд был грубоватым здоровяком, с лицом, которое казалось слишком большим для его головы. Трудно представить, каково ему приходилось, когда он втискивался в учебную кабину при своих ста девяноста трех сантиметрах.

— Весело сидеть дома, задрав ноги и наслаждаясь кружечкой чего-нибудь теплого, — проворчал он. — Это все для меня темный лес.

— Да ладно, Недд. Я на такое не куплюсь.

— А что? — спросил он. — Я самый обычный парень.

— Выросший в глубоких пещерах?

— Вообще-то, я вырос здесь, на «Альте».

— Что, правда? — удивилась я.

— Ага. Я ходил в школу с Йоргеном и Артуро внизу, но мои родители следят за садом.

— Значит, ты не самый обычный парень. Ты учился с элитой, а твои родители вызвались выполнять самую тяжелую работу на Детрите. Кроме того, сколько братьев у тебя пилоты?

— Без понятия, — ответил он. — До стольких я считать не умею.

— Никогда не видела, чтобы кто-то так плохо прикидывался дурачком.

— Значит, я даже это не могу сделать как следует, — сказал он. — Еще одно доказательство, так?

Я закатила глаза, и мы полетели на следующий заход. Похоже, Недд был полон решимости притворяться большим и тупым дружком Говнюка. Но он перестарался, скорее всего, намеренно. Даже камни не такие тупые, каким иногда прикидывался Недд.

В симуляции Рвота и Киммалин пронеслись мимо креллского корабля. Рвота включила ОМИ в нужный момент, но Киммалин не только подлетела слишком близко — и тоже попала под импульс, — но еще запаниковала, когда ее щит слетел, и вильнула вбок. И врезалась во вражеский корабль.

Я поморщилась. Никто из нас уже давно не совершал столь вопиющих ошибок. Тихонько присвистнув, Недд перешел на общий канал:

— Классный взрыв, Бзик. На семь из десяти. В следующий раз, когда упадешь, постарайся посильнее раскрутить свои обломки.

— Да благословят тебя звезды, — пробормотала Киммалин, выделяя каждое слово, что для нее практически означало выругаться.

— Ага.

— Не насмехайся над ней, — сказала я Недду по личному каналу. — Она старается изо всех сил.

— Всем нужно выпускать на кого-нибудь пар, даже ей. Ей особенно. Иногда она такая напряженная, что, кажется, затянула ремень на две лишних дырки.

— Просто она из другой пещеры. У них иная культура, поэтому она более вежливая.

— Она нервничает. Знает, что она наш худший пилот. Если не обращать внимания, будет только хуже. Поверь.

Ха.

— А что ты думаешь насчет Рвоты?

— Она хороша. Но не настолько, как о себе думает. — Недд помолчал. — Она прикидывалась, что все это игра. Ты знаешь, что она была спортсменкой?

— В смысле профессиональной?

— Да. Играла в дигбол. На позиции переносчика, считалась одной из лучших в студенческой лиге. Похоже, для нее все соревнование. Но потом мы потеряли Бима и Зарю, и она притихла. Не знает, как реагировать, потому что больше не воспринимает полет как игру.

— Ты вроде утверждал, что тупой.

— Тупой как пробка.

— А что насчет столь проницательной оценки наших товарищей?

— Просто болтаю о пустяках. Говорю все, что взбредет в голову. Тебе повезло, если в моих словах был хоть какой-то смысл. Обычно это похоже на хрюканье.

— Я тебя умоляю.

Мы выполнили еще несколько упражнений, во время которых Недд нарочно похрюкивал. Кроме шуток, я не могла сказать, то ли он ребячился, то ли изощренно прикалывался… в общем, конечно, и то, и другое. Но, вполне возможно, и что-то еще.

В конце концов Кобб приказал построиться и выполнять упражнение по очереди, чтобы он мог следить за каждым и давать конкретные указания, как улучшить навыки. Я наслаждалась тренировкой, но все равно обрадовалась перерыву — полеты выматывали.

Я понаблюдала за каждым в отдельности: мы действительно все больше походили на настоящих пилотов. Впечатляло, как Рвота крутанулась, уклоняясь от крелла. ФМ слишком осторожничала, но все ее маневры воодушевляли точностью.

Следующей была Киммалин, и ей даже удалось отключить креллский щит. Улыбнувшись, я связалась с ней по личному каналу, когда она вернулась:

— Эй, ты молодец.

— Не разбилась, — отозвалась она. — Это что-то новенькое.

— Ты почти никогда не разбиваешься.