Либо избавление от соплей благотворно отразилось на мыслительном процессе.

Либо мой ангел-хранитель оперативно искривил соответствующие извилины и дал душевного пинка.

Факт остается фактом: крамольное «станешь папочкой» обрывается на самом интересном месте.

А я прихожу в себя, осознаю масштабы поражения и сожалею, что не прикусила язык раньше.

До рассказов о подноготной стороне частного бизнеса или хотя бы после упоминания о Ксении. До того, как экспромтом выдала сотню отягчающих обстоятельств.

— Стану — кем? — вкрадчиво уточняет фон Вейганд и милостиво добавляет: — Продолжай, не стесняйся, очень интересно.

Ага, не стесняйся, деточка. Высморкайся еще разок, а после порадуй общественность на предмет отцовства.

— Эх, — запинаюсь, теряю дар красноречия. — Думала совсем другое сказать.

Облизываю предательски пересохшие губы, пробую исправиться.

— Встанешь, — заявляю с обезоруживающей улыбкой а-ля сладкая идиотка. — Ты скоро встанешь.

Your bunny wrote*.

*использование эвфемизма, англ. «Your bunny wrote» (рус. «Твой кролик написал») звучит очень близко к фразе «Ёб*ный рот» (прим. авт.)

Даже не рот, а стыд. Вот куда опять повело, а? Вот…

Chop is a dish.

*использование эвфемизма, англ. «Chop is a dish» (рус. «Отбивная — это блюдо») звучит очень близко к фразе «Че п*здишь?» (прим. авт.)

Вот действительно — че я пи…? Вот кто такие убойные тексты в моей голове составляет, а? Надо найти, зверски убить и закопать.

— Встану, — согласно кивает фон Вейганд, мягко отстраняет меня, аккуратно перемещает с коленей на диван.

Ядовитый страх забирается под взмокшую кожу. Впервые боюсь не за себя. Охраняю луч надежды под сердцем, благословение небес, до которых все же удалось достучаться.

Разрозненные пазлы против воли собираются в цельную картину — тошнота по утрам, странные вкусовые предпочтения, резкие перепады настроения.

Впрочем, я частенько мазала колбасу сладким джемом, и всегда была хамоватой истеричкой. Но это не столь важно, к делу подшивать не следует.

Рассмотрим вещественные доказательства. Грудь увеличилась на размер без всяких супер-лифонов, обозначился небольшой животик, а гости из Краснодара ровно четыре месяца не показывались на пороге. Последний критический день четко совпал с визитом Вознесенского, тогда я была настолько шокирована исчезновением Стаса, что не обратила внимания на то, как все началось и кончилось. Дальше легче не стало, и я попросту забыла, что должна менструировать.

Почему не сообразила раньше? Не замечала тревожные симптомы, отмахивалась от очевидных проявлений беременности?

События не баловали приятностями. Хлесткие пощечины чередовались с пряниками, ввергая в полу наркотический транс, выбивая из-под ног хрупкую реальность.

— Откровенность за откровенность, — фон Вейганд поднимается, снимает куртку и отбрасывает в сторону, вскоре туда же отправляется поруганный моим вандализмом свитер. — Правда, хочешь узнать?

— Хочу, — отвечаю несмело, чуть слышно.

«Догадался про ребенка?» — эта мысль обдает холодом, заставляет внутренности болезненно сжиматься.

Впрочем, если бы догадался, то не скрывал бы.

Он не считает нужным лично курировать мой цикл, к тому же, банально не успевает отслеживать такие мелочи. Важные звонки, ответственные переговоры, разъезды и отъезды. Куда там смотреть за тампонами да прокладками? Не проинструктировал сутенера-зануду должным образом, не заставил остальных слуг перелопатить мусор. Все пропало, важнейшая деталь упущена.

Зловещие слова Сильвии наслаиваются на полное отсутствие предохранения. Логическая цепочка приводит к тягостным выводам.

С нашей первой встречи мы пользовались презервативом…

Черт, мы ни разу им не пользовались.

И в то же время фон Вейганд не производит впечатления человека, мечтающего обзавестись потомством. Более того, садистские забавы и жесткая дрессура вкупе с колоссальным психологическим давлением — не самые благотворные условия для осуществления подобных целей.

Исходные данные: плюет на контрацепцию, не планирует наследников. Прибавим фразу, случайно сорвавшуюся с уст стервозной супруги — «роди ребенка, если получится».

Что еще можно подумать?! Других вариантов просто не возникает. Только принципиальное нежелание иметь детей.

Господи, он заставил собственную жену сделать аборт… из принципа?

Это ужасно, гораздо хуже, чем поступок Леонида, даже представить муторно и жутко.

Невероятно, тем не менее, я готова поверить. А так же понять и простить без объяснения причин. Лишь одному мужчине в моей реальности дозволено абсолютно все.