Из динамика донесся голос помощника.

Медленно, слишком тяжелой при двух «g» рукой, Фрайбург потянулся к единственному иллюминатору его каюты, закрыл янтарный диск кварцевой крышкой и щелкнул защелкой. Моментально ярчайший свет, отражаемый Венерой, стал прохладного лимонного оттенка.

Фрайбург вспомнил, как в детстве, когда он плыл на атлантическом лайнере, они попали в плотный морской туман. Где-то неподалеку был еще один корабль. Лайнер медленно полз и отчаянно гудел без передышки. И в ответ со всех сторон из белой завесы тумана звучал такой же сигнал.

Мальчик представил себе взволнованного шкипера на мостике и не завидовал ему. Но он шкиперу доверял. Шкипер, подумал он, не занимал бы такую должность, если бы не имел достаточно квалификации. И они тогда прошли через туман без происшествий.

Теперь же он сам был шкипером другого корабля, собирающегося войти в непроницаемый слой облаков. На всех экранах видна лишь такая же плотная белая завеса. Но он сейчас в более трудном положении, чем тот морской капитан. Он не мог остановить свой корабль или резко изменить его курс. Он передал управление компьютеру. Тот имел дело с массой и скоростью корабля, массой Венеры и показаниями радара-альтиметра.

Он доверял компьютеру, но не альтиметру. На таком расстоянии его данные слишком приблизительны.

Стрелка нерешительно прыгала по делениям, каждое из которых означало сотню метров. Это было бы прекрасно, если бы они садились на Землю. Но здесь каждое деление могло значить больше, чем сотня метров на Земле.

Это весьма плохо для корабля, не говоря уж о команде.

Если бы он мог видеть поверхность, то чувствовал бы себя более счастливым, ведя корабль на ручном управлении. Но по последней теории, облака на Венере простираются почти до самой земли. Следовательно, корабль должен идти по приборам. А это означало — автопилот. Но он не чувствовал, что должен переложить свою ответственность. Экипаж считал, что капитан лично отвечает за их безопасность.

Все шло хорошо, пока у него было все на контроле, и он знал, что происходит. Вот только существовала тенденция неожиданно забрасывать его необъяснимыми явлениям. Из-за этого у него существовала глубоко закоренелая ненависть к неизвестному. Оно редко оказывалось в его пользу. Так что он доверял себе, но не своей удаче.

Свой первый корабль он потерял именно так. Прошла буря, он рискнул взлететь, но буря неожиданно помчалась назад, как фурия, и швырнула корабль о землю. Прочие несчастные случаи тоже происходили из-за неудачного выбора времени и странных обстоятельств.

Да, его имя было Джона.

И он терял самообладание и становился слишком старым для той жизни, которую вел. Если это последнее, самое опасное приключение закончится благополучно, он удалится на покой.

Вошел Джордж Старки, держась за поручни, со слегка подгибающимися коленями не из-за возраста, а из-за двух «g». Но Старки все равно должен уже испытывать кризис среднего возраста — исчезающий оптимизм и растущее беспокойство.

— Ну, шкип, начинаем… Третий и последний раунд.

Старки понятия не имел ни о какой дисциплине, но он и не был членом команды. Он был профессиональным исследователем: стойкий, находчивый и… удачливый. Он хорошо поработал на Марсе, так что имел право быть включенным в первую экспедицию на Венеру. В нем кипела неутолимая жажда узнать, «что находится за холмом». И это чистое любопытство снабжало его неослабевающей энергией.

Фрайбург не дал никакого ответа на прямой намек. Джордж взглянул на инфракрасный видеоэкран. На нем были лишь неопределенные пятнистые тени.

— Большая же от него помощь, — вздохнул он. — Если это лучшее, что он может показать, то я думаю, что облака действительно доходят до самой земли.

— Возможно, Старки, — согласился Фрайбург. — А возможно, это означает, что в облаках находятся толстые слои каких-то частиц.

— Атмосферная пыль?

— Кто знает? — пожал плечами Фрайбург. — Возможно, чистые химические элементы в виде порошка. Там много углекислого газа, но что там есть еще?

— Скоро мы узнаем, когда Фиркин получит образцы.

Джордж опустился в амортизационное кресло. Тормозные двигатели увеличивали тягу, говорить стало трудно, и оба замолчали.

Капитан вспомнил свой дом в Вермонте, крыльцо с креслом-качалкой и видом на лес. Джордж думал о Венере. Эти минуты взволнованного ожидания и были для него венцом жизни. И Джордж был возбужден до предела.

Венера была самой таинственной планетой в Солнечной системе, и все же, не считая Луны, она была самой близкой соседкой Земли. Марс тоже был интересен, но о нем знали слишком много, еще то того, как добрались туда. Было известно, что так называемые каналы — просто естественные трещины в земле. Было известно, что там нет никаких городов, никаких следов разумной жизни. Однако, жизнь там все же существовала — экспедиция отыскала там насекомых. Но пейзаж оказался довольно плоским — во всех смыслах, — так что мало чего оставалось добавить к астрономическим картам.